издевкой повторил на коротышкой комендант. Дружелюбия он к нам не питал, впрочем, открытой враждебности тоже не проявлял. Мы были для Эрлингсона не врагами, а всего лишь досадной проблемой, внезапно свалившейся ему на голову.
– Совершенно верно, – подтвердил Конрад, изобразив скупую дежурную улыбку. – И нам необходимо в кратчайший срок получить у вашего конунга официальное объяснение происходящему. С подробным указанием причин вашей внезапной интервенции в соседнее суверенное государство. Весьма прискорбно, что Торвальд Грингсон до сих пор так и не удосужился известить о своих намерениях Совет Российских Князей.
– Не понимаю, почему вас так встревожил этот конфликт. Он касается только нас и Ватикана, – холодно ответил форинг. – Поэтому мой конунг и не счел нужным поставить вас в известность. Не мы спровоцировали войну, а упрямство Гласа Господнего. У вас нет причин для беспокойства, как и оснований требовать от нас объяснений. Мы поступаем так, как должна поступать в подобном положении любая оскорбленная сторона!..
– Вы сейчас делаете заявление от имени своего конунга? Я могу занести ваши слова в протокол и передать их Совету Князей? О, было бы просто замечательно, если бы мы разрешили все наши противоречия, не сходя с этого места!.. – Фон Циммер склонил голову набок и пристально посмотрел на слегка перегнувшего палку Эрлингсона. Мне был знаком этот взгляд. Именно так отставной инквизитор смотрел когда-то на посетителей Комнаты Правды, которые порой заговаривались и начинали упрекать Божественных Судей в несправедливости. Если же кто-то из отступников игнорировал подобное недвусмысленное предостережение, ему давали осознать ошибку иными, более убедительными методами.
Инге Эрлингсон, конечно же, не ведал о славном боевом прошлом Конрада Фридриховича, однако намек бывшего инквизитора уловил сразу. Недовольство посла могучей державы могло повлечь за собой нежелательные последствия, и вряд ли коменданту Базеля хотелось нести за них ответственность. Наверняка форинг грубил посланнику без какой-либо задней мысли; видимо, Инге был просто несдержан на язык, к тому же слегка ошалел от обретенной власти над целым городом, пусть и небольшим.
– Забудьте о том, что я говорил, – это всего лишь моя собственная точка зрения, – понизив тон, пошел на попятную Эрлингсон. – Я просто немного погорячился. Делать заявление от лица моего конунга я, само собой, не уполномочен. Но мы действительно можем решить вашу проблему прямо здесь. У меня имеется прямая радиосвязь с конунгом. Если у него найдется время, он ответит на все ваши вопросы в течение ближайших двух-трех часов и выдаст мне в вашем присутствии доверенность для подписи под его заявлением. Думаю, Совет Князей удовлетворит моя печать под протоколом.
Да, в связи с нашим нелегальным нахождением в Святой Европе такая форма ответа Вороньего Когтя российскую сторону тоже вполне бы устроила. Вот действительно была бы удача, не обладай мы вторым, неофициальным, но куда более важным для нас поручением. Уже завтра мы бы сгребли все подписанные и проштампованные протоколы и без оглядки рванули обратно, к восточной границе…
Да, мечтать не вредно…
– Благодарю за содействие, однако вынужден настаивать на личной встрече с конунгом Торвальдом. – Заварившего всю эту кашу Конрада тоже не устраивал такой расклад, и потому фон Циммеру пришлось прибегнуть к отговоркам. – Совет Российских Князей обязал меня завизировать все документы только личной печатью конунга. Обычная бумажная формальность, но, сами понимаете, не я принимал эти законы.
– Ваше право, – пожал плечами Эрлингсон. – Только долго же вам придется догонять наши дружины – сегодня утром они вошли во Флоренцию.
– Что теперь поделать… – обреченно вздохнул коротышка. – Таков удел дипломата – нам, как и вам, воинам, не приходится выбирать для себя работу.
– К сожалению, не могу выделить для вас сопровождение, – добавил форинг. – Кругом враги, поэтому у меня каждый фьольменн на счету. Но любую другую посильную помощь окажу. Что вам требуется: провизия, горючее, теплые вещи?
– От горючего, конечно же, не откажемся, всего остального пока в достатке. – Конрад не стал преступать рамки приличия, но без подсказок смекнул, какую еще помощь, помимо предложенной, следует потребовать от коменданта Базеля. – Осмелюсь попросить вас еще об одной незначительной услуге. До нас дошли слухи, что Центральный Торговый Путь сильно разрушен. Если вас не затруднит, начертите, пожалуйста, нам карту наиболее безопасного маршрута. Ведь вы наверняка обладаете необходимой информацией на сей счет?
Никаких слухов до нас пока не доходило, но мы обсуждали эту проблему сегодня утром, поскольку уже завтра она могла встать перед нами ребром. Фокси утверждал, что, хоть он и не был еще ни разу на Апеннинах, Оборотень подробно рассказывал ему обо всех потайных тропах. Безусловно, мы доверяли нашему проводнику, но раз уж фон Циммеру представился случай разжиться дополнительными сведениями, коротышка решил не упустить и его.
Инге Эрлингсон не стал отрицать, что получал радиограммы от конунга во время продвижения дружин через Альпы, и согласился снабдить нас схемой оптимального маршрута. А также пообещал известить конунга о скором (или не очень скором – как повезет) прибытии к нему российских дипломатов.
Это обнадеживало, поскольку всегда приятно осознавать, что тебя ждут, а особенно там, куда являться без приглашения попросту смертельно опасно. Хотя вряд ли Грингсон огорчится, если послы из России канут без вести где-нибудь по дороге. И вряд ли он будет распекать за это форинга Эрлингсона, отказавшего нам в эскорте, – невелика потеря; русские князья прекрасно понимали, какие напасти грозят их посланникам-нелегалам в Святой Европе. Ничего не поделаешь, законы военного времени. Вернее, полное беззаконие…
Мы предпочли провести ночь перед трудным путешествием через горы в нормальных кроватях. И хоть изучение на сон грядущий выданной нам маршрутной карты должно было напрочь отбить таковой – судя по данным коменданта, Центрального Торгового Пути теперь не существовало вовсе, – выспались мы на удивление хорошо и на следующее утро чувствовали себя свежими и отдохнувшими. Даже вечный брюзга Конрад глядел на заснеженные альпийские пики с оптимизмом в глазах.
Позавтракав и заправив джип, мы в сопровождении уже знакомой нам патрульной группы добрались до границы оборонительных рубежей Базеля. После чего были оставлены на произвол судьбы в незнакомом краю, где ныне царило запустение и власть Гласа Господнего
