Позволите заказать что-нибудь выпить? Что бы вы хотели, девушки?
Прежде чем Донна успела открыть рот, я сказала:
— Мистер Брангуин, очень любезно с вашей стороны, но мы не пьем ничего.
Он казался удивленным.
— Нет?
— В самом деле, — подтвердила я. — Совершенно ничего.
— О, давайте не будем. Как насчет коньяка?
— О, братишка, -сказала Донна. — Я бы выпила коньяку!
— Ах, коньяк, — сказала Альма.
— Совершенно ничего, — возразила я. Я даже не могла понять: как я оказалась в таком положении? Каким это образом я заговорила спокойным твердым голосом анонимных алкоголиков?
— Коньяк не может принести вреда, — продолжал настаивать мистер Брангуин. — Позвольте позвать официанта…
— Послушайте, мистер Брангуин, таково правило, и все, — сказала я.-Нам запрещено пить на публике. Какое-то время.
— Нам нельзя пить и по секрету, втихаря… временно, — прибавила Донна.
Мистер Брангуин искренне возмутился:
— Что за чушь? Разве вы не в Америке? У вас были те же сложности на самолете, мисс Томпсон. Послушайте, если «Магна интернэшнл эйрлайнз» так обращается со своими девушками, я перестану летать самолетами этой компании. Существует множество других компаний. Слава Богу, вам ведь больше восемнадцати, не так ли?
— Да, — подтвердила я.
— Ну тогда что плохого в том, чтобы просто выпить?
Мы некоторое время продолжали обсуждать этот животрепещущий вопрос, ходя кругами и, разумеется, никуда не приходя, но всплыла одна важная вещь. Донна оказалась совершенно восхитительной, Альма была невероятно лакомой, и мне не оставалось места в компании такого уровня; тем не менее мистер Брангуин сохранял верность нашей дружбе, которая возникла, когда мы сидели рядом в самолёте. Я чувствовала это. Такое происходит между людьми странным сверхчувственным образом. Он смотрел на меня с выражением недоумения в глазах, а когда отводил свой взгляд, в нем сохранялось это недоумение, и я знала, что уже заняла определенное место в его мыслях. Это было лестно. Его проблема заключалась в том, как в присутствии других девушек за столом выразить себя; и наконец он сказал:
— Что ж, если вы не можете пить, я думаю, вы не можете пить… А, мисс Томпсон?
— Да?
Он не смог смотреть мне в глаза.
— Вы видели террасу, где танцуют? Вот там. Очень славная.
— Я уже восхищалась ею.
Он прокашлялся:
— Не хотите ли покрутиться?
О Боже мой! Как все сложно! Я пыталась вспомнить правила с первого по тысячное — говорилось ли что-нибудь о танцах под китайскими светильниками, разрешалось ли заключенным покрутиться на террасе?
— Иди, Кэрол! — засмеялась Донна. Она знала, почему я колеблюсь. — Оркестр звучит сказочно.
Это было правдой. Играли южноамериканские мелодии, очень нежно, и на протяжении всего ужина я понимала это. Когда южноамериканская музыка звучит сладко и тихо, мой сахар в крови взмывает резко вверх.
Я сказала:
— Я с удовольствием потанцую, мистер Брангуин, Но только один танец. Потом нам пора в, номер.
Он шел впереди меня, и, когда мы подошли к террасе, я увидела мистера Гаррисона, сидящего за столом с мужчиной в очках в роговой оправе, который не произнес речь. Оба холодно уставились на меня.
Я готова была провалиться сквозь землю. Я хотела буквально умереть, испариться, слиться с великим небытием. Теперь это звучит абсурдно, но единственное, него я хотела, — это раствориться в струйке голубого дыма. Я чувствовала себя чертовски виновной, хотя даже и не знала, в чем моя вина.
Я улыбнулась мистеру Гаррисону. Я улыбнулась самым милым, дружеским образом, каким только может улыбаться девушка мужчине в подобных обстоятельствах.
Он посмотрел мне вслед, как если бы я была одной из самых отвратительных каменных баб, высеченных на острове Пасхи. Я погорела, я знала это. Я делала все возможное, чтобы соблюдать правила, и, как обычно случается, плюхнулась лицом в грязь.
Проклятая невезуха! Всякий раз, когда ты готов исчезнуть в струйке голубого дыма, твой ангел- хранитель покидает тебя, заставляя самого выкручиваться из создавшегося положения. Я едва могла ползти за мистером Брангуином, и мелодичная тихая румба, которую исполнял оркестр на террасе, звучала для меня похоронной песнью.
— Мистер Брангуин, простите, — сказала я. — Вы должны извинить меня. Мне не хочется танцевать.
— О'кей, — сказал он.
Он проявил себя как нельзя лучше.
Я сказала:
— Я бы хотела немного прогуляться, а потом, если вы не возражаете, вернуться назад.
— Разумеется.
Он даже не пытался взять меня под руку. Мы прогуливались под освещенными пальмами, и я вдыхала аромат жасмина, слушала легкий шорох океанского прибоя и смотрела на миллиарды звезд, сияющих нам.
— Разве я не прав? Разве здесь не изумительно? — проговорил он.
— Здесь прекрасно.
— Но я хочу кое-что вам сказать. Во Флориде очень много мест, достойных не меньшего внимания.
— Правда?
— О, да. Здесь сверхцивилизованно. Хотя все еще много нетронутых мест. Например, Эверглейдс. Вы можете столкнуться со стадом диких кабанов, аллигаторов, с кем угодно.
— Я слышала об аллигаторах.
— Вы должны воспользоваться возможностью, чтобы увидеть все это, пока вы здесь. Здесь есть индейские деревни. Ловцы губок. Рифы. Уйма интересного.
— Нам разрешается покидать город только по выходным, — сказала я.
— Хорошо. Вы можете посмотреть это в воскресные дни.
— Но понадобится машина.
— Что ж… — проговорил он.
— Мистер Брангуин, я очень извиняюсь, но мне действительно пора возвращаться.
— Конечно, конечно.
Мы вернулись в «Комнату Короля-Солнца».
Мистер Гаррисон и человек в роговых очках, к счастью, ушли. Мы с мистером Брангуином вернулись к нашему столику, и я сказала:
— Пойдемте, дети. Уже пора.
— Сейчас всего лишь десять пятнадцать, — сказала Донна. — Мы можем остаться еще на несколько минут.
— Подъем, — я была неумолима.
— Ты знаешь, кто ушел минуту назад? — спросила Альма. — Мистер Гаррисон с другом, с тем мужчиной. Я улыбнулась ему, но не думаю, что он заметил. Он спешил.
Я положила пять долларов на стол для официантов, взяла свой букетик и сказала мистеру Брангуину:
— Было очень приятно повидаться с вами. И спасибо за орхидеи, они очень красивые.
