изнасилованная. Я имею в виду, мой Бог, вы бы лирически не распространялись о том, как хорош был бифштекс, перед тем как дать подробное жуткое, с деталями описание тела, как парень завлек вас в кусты. Итак, я задала ей решительный вопрос, в надежде получить ключ к разгадке, почему она возвратилась в таком встревоженном состоянии. Я сказала:
— Джурди, ты хорошо провела время?
Она неопределенно ответила:
— Да. Очень хорошо.
Какая-то путеводная нить. Я еще больше, чем прежде, была сбита с толку. И я предприняла другой способ.
— Почему ты вернулась гак рано? Ты же могла оставаться до двух.
Она ответила все так же неопределенно, каким-то отрешенным тоном:
— Люк думал, что я не могу оставаться после полуночи.
— Ты не можешь — что?
— Оставаться после полуночи.
— Скажи громче, почему?
— Он хочет, чтобы я поднялась в шесть часов завтра утром.
Я сказала:
— Подожди минутку, Джурди. Только оставайся здесь. Позволь мне взять пачку сигарет и устроиться удобно. Я хочу послушать обо всем в деталях.
— Нет, — возразила она. — Я пойду спать.
— Почему же?
— Потому что мне вставать в шесть часов утра.
Я сказала:
— Если ты это повторишь опять, я завоплю. Завтра-воскресенье. Зачем тебе вставать в шесть часов утра?
— Люк хочет пойти и осмотреть брахманский скот.
Ее не изнасиловали, она не была даже пьяной. Она была просто и полностью в каком-то чаду.
— Люк — это мистер Лукас?
— Да. Это его имя. Люк Лукас.
— Ты сказала: брахманский скот?
— Верно.
— Почему он хочет осмотреть его?
— Это его работа, видишь ли.
— Душечка, я не понимаю одной проклятой вещи. Кто он? Мясник? Он обязан осмотреть этот скот, прежде чем зарезать его, или как?
— Нет. Он разводит скот.
— Черт возьми, что это за брахманский скот? Для меня это звучит по-индийски.
— Это верно. Он происходит из Индии. — Она вдруг просветлела. — Брахманский скот выращивают здесь, но Флориде, понимаешь? И Люк хочет съездить и осмотреть этих коров, понятно? И он хочет, чтобы я прокатилась вместе с ним, и он хочет отправиться рано утром. Вот и все.
Я все еще была в замешательстве.
— Во всяком случае, ты хорошо провела время.
— Неплохо. — Она подошла к объединяющей наши комнаты двери и сказала:
— Ну, доброй ночи.
— Спокойной ночи. Спи спокойно.
Она заколебалась, ее рука лежала на дверной ручке.
— Кэрол.
— Что?
— Это не улица с односторонним движением.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты помогла мне сегодня вечером. Вчера также. Если я смогу помочь тебе в любое время, я помогу.
— Ох, Джурди…
— Подожди секунду. Позволь мне закончить. О Люке. Кэрол, я хочу, чтобы ты поверила мне, это прекрасный парень. Вот и все. И я прошу тебя всего лишь об одном: не говори о нем больше гадости.
Я уставилась на нее:
— Джурди!
— Я сказала тебе: он хороший славный парень, Кэрол.
— Ради Бога, Джурди, будь разумной. Он в три раза старше тебя…
— Ему пятьдесят шесть лет, это верно. А мне двадцать три. И он говорит громким голосом, а я не даю ему отпора. — Затем она сказала: — Подойди и помоги мне расстегнуть «молнию», хорошо? Мне хочется поскорее снять платье.
Я расстегнула ей «молнию», и она вылезла из платья и отдала его мне. Потом она прошла в ванную и спустя мгновение вышла оттуда, одетая в халат. Протягивая мне бюстгальтер без бретелек, она сказала:
— Спасибо, что выручила.
— Всегда пожалуйста.
Совершенно неожиданно она наклонилась и клюнула меня в щеку. Это был поистине птичий клевок, как будто она никогда не училась целоваться. Она ушла в свою комнату и плотно прикрыла дверь, не сказав ни слова.
Я подумала: Господи! Что же случилось с ней? Я старалась представить это в кровати, но ничего не вытанцовывалось, потому что я даже не могла вообразить, что произошло в «Комнате Короля-Солнца» между ней и тем огромным костлявым волокитой.
Затем я заснула и не проснулась, когда возвратилась Альма — это было единственное, в чем мне повезло за весь день.
Я спала, спала и спала все воскресное утро. Я не слышала, как вошла Альма, я не слышала, как в шесть часов утра ушла Джурди, и Альма не разбудила меня, когда проснулась в девять часов, оделась и ушла. Аннетт исчезла приблизительно в то же самое время, и когда я окончательно пробудилась в десять часов, я была снова совсем одна в номере. Было странным видеть большую солнечную комнату, две пустые кровати в ней; я прошла в соседнюю комнату и увидела там тоже две пустые кровати. Все стало ясным, когда я взглянула на свои часы. Десять часов! Ох, братишка.
Я чувствовала себя прекрасно, несмотря на это. Все мои несчастья растаяли во сне, все мои соки, казалось, обновились, я чувствовала себя вновь юной. Я приняла ледяной душ и сделала лишь незначительный макияж, ибо после такого сна не нуждалась в нем, надела свое лучшее платье, выбор пал на серое полотняное, а затем, чувствуя себя прямо на самой вершине мира и голодной, как охотник, я помчалась вниз в «Салон Фрагонара» позавтракать. Томпсон, сказала я себе, ты, девушка, растешь, тебе нужна питательная пища, так какого черта думать о расходах: ешь на здоровье. Если это будет стоить полтора доллара, ну и что? Такое уж у меня было настроение — я готова была выбросить полтора доллара на завтрак, ни на секунду не задумавшись. Итак, я пришла в. «Салон Фрагонара», а там у почти пустой стойки сидел герр доктор Рой Дьюер, придворный психиатр «Магна интернэшнл эйрлайнз», этот прекрасный, здоровый, благородный, чистоплотный милый парень, который дал мне эмоциональное крововливание пару ночей тому назад.
Он посмотрел на меня в тот самый момент, когда я увидела его. Он встал, нахмурился, затем совладал с собой и улыбнулся:
— Привет. Доброе утро.
— Доброе утро, сэр.
— Пришли на завтрак?
— Да, сэр.
— Не хотите ли присоединиться ко мне?
