герцог Георг Саксонский. Трон унаследовал его брат Генрих, который со времени женитьбы на Катарине Мекленбургской был ярым сторонником Лютера. У герцога имелось два сына. Старший, Иоганн, ревностный католик, умер двумя годами раньше, не оставив потомства; младший, Фридрих, был идиотом. К 1538 году перед Георгом со всей остротой встала дилемма: кому оставить герцогство? Слабоумному или лютеранину? Он склонялся в пользу первого варианта и даже учредил регентский совет, который правил бы государством от имени недееспособного герцога. В это же время он крупно поссорился с братом, успевшим в качестве наследника герцогства вступить в Шмалькальденский союз. Получалось, что Георг гнал со своих земель проповедников новой веры, а Генрих привечал их и укрывал в своей резиденции во Фрайберге.
К 1538 году вражда между братьями достигла крайней точки. Католическая партия следила за развитием событий, затаив дыхание. У герцога оставалась последняя надежда — сын Фридрих, и он, как за соломинку, ухватился за обещание шарлатанов вернуть несчастному рассудок. В результате их «лечения» Фридрих скончался. Убитый горем отец пережил сына всего на несколько месяцев. Прах его едва успел остыть, когда Генрих, опасавшийся подвоха со стороны католиков, служивших при дворе покойного, прибыл со свитой в Дрезден и публично провозгласил себя герцогом Саксонским. На следующий день — он пришелся на Троицу — состоялось торжественное богослужение по новому обряду. Это было 25 мая 1539 года.
Лютер и не думал скрывать радости, которую доставила ему весть о кончине главного защитника католичества: «Герцог Георг, этот нечестивец, умер. Господь славно потрудился во имя мира». «Герцог Георг согрешил против Святого Духа. Это был жестокий тиран. Он проклинал Бога, а потому должен быть проклят сам. Если он не раскаялся и если Евангелие говорит истину, то сейчас он в аду».
Впрочем, к концу года настала очередь горевать и протестантам, хотя и совсем по другому поводу. Оскандалился Филипп Гессенский. На протяжении шестнадцати лет он состоял в браке с Кристиной Саксонской, дочерью герцога Георга, которой постоянно изменял, находя, что она нелюбезна, дурна лицом и от нее нехорошо пахнет. Законной супруге он откровенно предпочитал дам приветливых, красивых и, соответственно, благоухающих приятными ароматами. В учении Лютера его особенно пленил тезис, согласно которому лучше иметь нескольких жен, чем впасть в грех прелюбодеяния. Впрочем, при жизни своего грозного тестя он остерегался применить усвоенный от лютеран принцип на практике. К 1539 году у Кристины не осталось ни отца, ни брата — никого, кто мог бы отомстить за ее поруганную честь. Правда, имелся еще дядя, но и он проникся учением Лютера. Филипп понял, что пришла пора воспользоваться брачной теорией, которая так пришлась ему по вкусу. Фавориткой его в это время числилась молоденькая фрейлина его сестры Маргарита фон дер Зааль, к которой он воспылал жаркой страстью.
9 декабря в Виттенберге встречали Буцера, который привез Лютеру послание от ландграфа. Прожив изрядную часть жизни совсем не так, как надо, сообщал тот, он осознал, что более не в силах сносить укоры совести, а потому жаждет сочетаться законным браком со своей любовницей, естественно, не расторгая ради морганатического свой предыдущий династический брак. Желая избежать возможных кривотолков относительно положения его новой жены, он хотел бы, чтобы церемония бракосочетания получила огласку. Помимо доводов нравственного порядка он приводил еще один, юридический, в котором явственно звучала едва прикрытая угроза: если руководители Реформации не сочтут возможным удовлетворить его ходатайство, ему придется обратиться непосредственно к императору. Иными словами, он дал Лютеру ясно понять, что пойдет на нарушение политического альянса, в результате чего в проигрыше окажутся протестанты. Ни Лютер, ни Меланхтон не колебались ни одной секунды. Их заботило одно: как свести к минимуму скандал, который — они это предвидели — разнесется по всей Германии, стоит им одобрить решение Филиппа.
Уже на следующий день оба богослова совместными усилиями сочинили ответ ландграфу. Намек Филиппа Гессенского на возможное соглашение с императором привел их в трепет. Опасением проникнуты уже первые строки их письма, в котором авторы просят ландграфа хранить верность новой религии и не обращаться за помощью к императору. «Если Ваше Высочество, — говорится в ответном послании, — решились обзавестись второй супругой, мы полагаем, что этот брак должен остаться тайным». Что касается грядущего скандала, то Лютер с Меланхтоном выражали уверенность, что его размах не выйдет за рамки обычного: «Нет ведь ничего особенного в том, что князь содержит любовниц. В народе будут считать, что Маргарита — ваша содержанка, а люди просвещенные разберутся в сути дела и согласятся, что найденный компромисс куда лучше прелюбодеяния и беспорядочного разврата». В любом случае не стоит обращать внимания на пустые пересуды; главное — успокоить собственную совесть. В заключительных строках оба реформатора, не скрывая своей озабоченности политической обстановкой, игравшей ключевую роль в территориальном расширении их учения, обрушивают громы и молнии на императора, попирающего христианскую веру и сеющего смуту в Германии. Здесь же они воздают хвалу самому Филиппу, причисляя его к сонму «набожных и мудрых правителей», верных помощников Церкви. 4 марта 1540 года в замковой часовне Ротгенбурга на Фульде в присутствии Буцера, Меланхтона и посланца курфюрста Саксонского Филипп Гессенский, именуемый также Великодушным, обвенчался с Маргаритой фон дер Зааль. Обряд совершил Дионис Меландер, бывший доминиканец, сам недавно женившийся в третий раз.
Бракосочетание, задуманное как тайное, оставалось таким весьма недолго. Первой голос протеста подала сестра Филиппа принцесса Елизавета фон Рохлиц, возмущенная мезальянсом брата. В то же время мать новобрачной, вне себя от счастья за дочку, сумевшую вознестись столь высоко, категорически не желала, чтобы Маргариту считали просто любовницей ландграфа, и охотно делилась секретом с каждым, кто проявлял к новости интерес, — а проявили его все без исключения придворные дамы. Очень скоро весть о второй женитьбе Филиппа распространилась по всему Виттенбергу. В знак благодарности Лютеру ландграф прислал ему бочонок доброго вина, и курьер, доставивший подарок, счел своим долгом на каждом углу восславить вторую жену своего хозяина.
Князья-протестанты перепутались не на шутку. По имперским законам двоеженство каралось смертной казнью независимо от происхождения провинившегося. Курфюрст Саксонский поспешил отмежеваться от оскандалившегося союзника, марбургские богословы, представлявшие в Гессене Реформацию, горячо порекомендовали Филиппу официально объявить, что Маргарита — всего лишь его любовница. Они приводили тот же аргумент, что Лютер с Меланхтоном: неважно, что непосвященные в тайну могут обвинить его в прелюбодеянии, главное, что перед собой совесть его будет чиста. Но ландграфа такой вариант совершенно не устраивал. Как раз совесть и не позволяла ему терпеть столь грубую ложь! Разве Бог не запрещает нам лгать? И неужели лучше ослушаться Бога, чем людей? Чтобы позлить союзников, которые не отличались от него поведением, но предпочитали прятать свои пороки за личиной добродетели, он снова распустил слух, что намеревается вступить в сговор с императором, а то и с самим папой. Пока же, в доказательство того, что его второй брак одобрили Лютер и Меланхтон, он пригрозил опубликовать их письмо от 10 декабря.
В Виттенберге запаниковали. Наверное, даже весть о том, что мессу в замковой церкви приедет служить сам папа, не вызвала бы такого переполоха. Меланхтон слег в постель. Лютер, как обычно, засел за письменный стол, но вскоре обнаружил, что с каждой написанной строкой все больше запутывается в противоречиях. Так, курфюрсту Саксонскому он сообщил, что признание ландграфа, которым тот так бахвалится, получено им на исповеди,
