Роберт Говард
Багряный Жрец
(Конан. Классическая сага — 7)
I
Во время одного из дворцовых празднеств Набонидус, Багряный Жрец, вежливо коснулся руки молодого аристократа Мурило. Мурило повернулся и встретил загадочный взгляд, подивившись скрытому в нем намеку. Они не обменялись ни единым словом. Набонидус изящно поклонился и всунул ему в руку золотую шкатулку. Молодой человек знал, что Набонидус не делает ничего, не имея на то причин: он извинился и под первым удобным предлогом поспешно вернулся к себе. Он раскрыл шкатулку и обнаружил там человеческое ухо. Быстрый взгляд на необычный шрам, пересекающий его, — и он уже знал, кто был его первоначальным владельцем. Пот выступил у него на лице, и он не сомневался больше в значении того взгляда, с которым Набонидус передал ему шкатулку.
Однако несмотря на свои напомаженные черные локоны и щегольскую наружность, Мурило не был безвольным трусом, который без борьбы кладет голову на плаху. Он не знал только, играет ли Набонидус с ним в кошки-мышки или же хочет дать ему шанс добровольно уйти в изгнание. Судя по тому, что он был еще жив и находился на свободе, ему давалось по меньшей мере несколько часов сроку — вероятно, для медитации. Но ему не требовалось никакой медитации для того, чтоб принять решение. Что ему было необходимо, так это орудие. И судьба создала для него такое орудие, которое в тот момент, когда молодой дворянин, сидя в своем доме, в квартале, застроенном мраморными дворцами с пурпурными башнями, дрожал и размышлял, предавалось своей деятельности в нищем районе между низкопробными кабаками и домами терпимости.
Жил-был жрец Ану, храм которого, стоящий на краю нищего квартала, повидал не только смиренное благоговение и молитвы прихожан. Жрец был жирный, откормленный, и был он не только укрывателем краденого, но и шпионом. Обе эти профессии были невероятно доходны, потому что та часть города, что находилась возле его храма, так называемый Лабиринт, представляла собой смешение извилистых переулков и грязных пивных, где встречались наиболее отчаянные головорезы со всего королевства. Самыми дерзкими и отпетыми из них были некий гандер, бывший наемник, и один варвар, киммериец. Однако жрец Ану коварно позаботился о том, чтоб гандер был схвачен и публично повешен на рыночной площади. Киммерийцу посчастливилось бежать. По возвращении он узнал о предательстве жреца, явился ночью в храм Ану и сделал жреца короче ровно на одну голову. Это вызвало в городе серьезные волнения. Поиски убийцы протекали безрезультатно, пока одна женщина не выдала его властям и не привела капитана с его отрядом к той норе, где варвар отсыпался после попойки.
Когда они попытались схватить его, он проснулся. Все еще пьяный, но полный дикой ярости, он повалил капитана и прорвался сквозь ряды нападающих. Он бы ушел от них, если бы выпитые в ту ночь крепкие напитки не затуманили ему мозги. Запутавшись и плохо соображая, он в страшной спешке промахнулся и, вместо того чтоб выскочить в раскрытую дверь, врезался в каменную стену так сильно, что потерял сознание. Когда оно к нему вернулось, он уже находился в самой надежной тюрьме города, прикованный к стене цепями, которые даже его варварские мускулы не в состоянии были порвать.
В эту камеру и пришел Мурило, замаскированный, закутанный в просторный черный плащ. Киммериец рассматривал его с большим интересом, поскольку принял его за палача, которого прислали за ним, чтоб повесить. Мурило однако, быстро разъяснил недоразумение и начал разглядывать его с не меньшим интересом. Даже в полумраке тюрьмы, прикованный к стене, этот человек поражал своей примитивной мощью. Его крепкое тело соединяло в себе силу медведя с ловкостью и гибкостью пантеры. Под путаной черной гривой сверкали синие глаза, полные необузданной дикости.
— Ты хочешь жить? — спросил Мурило.
Варвар заворчал, и интерес его к Мурило усилился.
— Если я помогу тебе бежать, не сделаешь ли ты мне одного одолжения? — спросил аристократ.
Киммериец молчал, но пронзительный взгляд говорил за него.
— Я хочу, чтоб ты убил для меня одного человека.
— Кого?
Мурило понизил голос до шепота:
— Набонидуса, королевского жреца!
Киммериец не выразил ни озабоченности, ни смущения. Он не знал, что такое трепет перед властями, с которым зачастую рождаются цивилизованные люди. Король или нищий — до этого ему не было никакого дела. Он не спросил даже, почему Мурило пришел именно к нему, когда вне тюрьмы шляется и без того достаточно головорезов, которые с радостью предложили бы свои услуги.
— Когда я должен бежать? — спросил он.
— Через час. Ночью в этой части подземелья останется только один часовой. Я его уже подкупил. Вот ключи от твоих цепей. Я открою замки, а после того, как я буду уже дома, часовой — его имя Аттикус — отворит дверь твоей камеры. Ты свяжешь его полосами твоей разорванной куртки, чтобы стража, когда найдет его, поверила, что ты сбежал, пользуясь помощью извне, и не стала бы его подозревать. Затем ты направишься прямо к дому Багряного Жреца и убьешь его. Оттуда иди к Крысиной Норе, где тебя будет ждать человек с лошадью и мешком золота. С этим тебе будет легко покинуть город и бежать из страны.
— Тогда снимай цепи, — потребовал киммериец. — И позаботься о том, чтобы охранник принес мне поесть. Клянусь Кромом, я не получил за целый день ничего, кроме кусочка скверного хлеба и воды. Я близок к истощению.
— Хорошо, сделаю. Но запомни: ты не должен бежать, пока я не успею добраться до дома.
Освобожденный от своих цепей, варвар поднялся и вытянул свои мускулистые руки, которые казались очень могучими в полумраке подземелья. Мурило был убежден: если есть на земле человек, способный сделать то, что ему требуется, то это киммериец. Он повторил еще раз свои указания и покинул тюрьму, не забыв попутно поручить Аттикусу принести заключенному кусок холодного мяса и кувшин вина. Он знал, что может доверять стражнику, и не только из-за денег, которыми он оплатил его услуги, но из-за более существенных вещей, которые о нем знал Мурило.
Когда Мурило вернулся в спои покои, он полностью взял себя в руки. Набонидус будет действовать через короля, в этом он был уверен. А поскольку королевские воины еще не постучали в его двери, значит, жрец еще не успел поговорить с монархом. Это он сделает, без сомнения, утром — если доживет до утра.
Мурило не сомневался в том, что киммериец постарается выполнить его поручение. Удастся ли ему это — вот в чем вопрос. Уже не в первый раз предпринимается попытка убить Багряного Жреца — и до сих пор все покушавшиеся погибали страшной, не поддающейся описанию смертью. Но все они были людьми, выросшими в городах и не обладавшими волчьими инстинктами варвара. С того момента как Мурило раскрыл золотую шкатулку с отрезанным ухом, он вспомнил, как несколько часов назад из своих тайных источников узнал об аресте киммерийца, и сразу же увидел в этом решение своей проблемы.
Он осушил бокал за здоровье человека по имени Конан и за его удачу, которая должна сопутствовать ему этой ночью. Но в тот момент, когда он вторично наполнял свой кубок, один из его шпионов принес ему известие о том, что Аттикус арестован и сам брошен в темницу. Киммериец не бежал.
Мурило показалось, что кровь застыла в его жилах. В превратностях судьбы он видел могущественную руку Набонидуса, и в нем росло убеждение, что Багряный Жрец не просто человек, он чародей, который читает мысли своих жертв и тянет их за ниточки так, что они начинают плясать, словно марионетки. Он ощутил отчаяние и безнадежность. Он перепоясался мечом и спрятал ею под просторным плащом. Так он покинул свой дом через потайной ход и торопливо зашагал по пустым улицам. Была как раз полночь, когда он добрался до дома Набонидуса, мрачной громадой высящегося в глубине сада за стеной, которая
