Глаза верховного жреца сверкали в свете факелов возбужденно и фанатично.
— Это сказала Йелайя! Это воля богов! — громко выкрикнул он.
— Тысяча лет назад, во времена наших праотцев было наложено табу, и все оставлено богам. Боги вырвали эти священные зубы из пасти Гуахаура — владыки тьмы, в час рождения этого мира. По воле богов зубы Гуахаура будут вновь отданы нам. О, рожденное небом божество, открой нам место, где укрыты священные Зубы, и мы отдадим их избраннику богов!
— Вы можете идти! — с повелительным жестом руки произнесло «божество», и отступило назад. Конан усмехнулся про себя.
Жрецы попятились, уходя. Факелы исчезли. Со скрипом закрылись золотые двери.
— Конан!
Муриела жалобно всхлипнула.
— Ш-ш-ш! — шепнул ей Конан через отверстие.
Он выскочил из ниши и захлопнул панель. Отсветы на стенах говорили ему, что факельщики удаляются через тронную залу. В то же время он заметил другое сияние, исходящее уже не от факелов. Он вздрогнул, но тут же сообразил, в чем было дело. Сияющий купол Алкменона на самом деле существовал. Чудо мастерства и природных свойств светящегося белого камня, добываемого в черных странах, поразило киммерийца. Купол каким-то удивительным образом усиливал лунный свет. Свет заливал тронный зал и примыкавшие к нему альковы.
Конан шагнул к двери, ведущей в зал, но вдруг замер, услышав неясный шум, доносившийся из коридора. Конан прижался к стене у входа в альков, помня о звуке гонга, заманившего его в западню.
Свет от купола освещал только пустой коридор. Но Конан явственно расслышал эхо крадущихся шагов.
Женский крик у него за спиной заставил его стремглав броситься в комнату оракула.
Это был жрец Гравунга. Он держал вырывающуюся Муриелу за горло, и со зверской гримасой на лице жестоко избивал ее.
— Др-рянь! — хрипел он, шевеля толстыми вывернутыми губами. — В какие игры ты играешь с нами? Что Зардхеб велел тебе говорить? Ты предала хозяина! Или это он с твоей помощью предал своих? Потаскушка! Я оторву твою лживую головенку, но вначале…
Меч Конана опустился на голову негра. Удар пришелся плашмя, неточно — негр дернулся, увидев в распахнутых глазах Муриелы силуэт мужчины. Он бился в агонии, кровь хлестала из рваной раны в голове.
Киммериец подошел к нему, чтобы прикончить, но девушка отчаянно вцепилась в его руку.
— Я говорила, как ты велел! — задыхаясь, взмолилась она. — Забери меня отсюда, прошу тебя!
— Погоди, — ответил Конан. — Мне надо проследить за жрецами и выяснить, где спрятаны зубы. Ты можешь пойти со мной. Где то украшение, что было у тебя на волосах?
— Я была так испугана. Наверное, я уронила его на возвышении, когда выбежала к тебе, и это чудовище схватило меня сзади.
— Ну хорошо, подожди, пока я покончу с ним, — приказал Конан. — Иди! Эта драгоценность — уже неплохая добыча.
Она колебалась, боясь возвращаться в этот сумрачный зал. Когда же Конан оттащил труп Гравунги в альков, она повернулась и побрела в комнату оракула, жалобно оглядываясь.
Конан занес меч над безжизненным телом негра. Киммериец придерживался старого мудрого правила: безопасный враг — это обезглавленный враг.
Крик ужаса раздался из комнаты оракула.
— Конан! Конан! Она вернулась!
Пронзительный крик захлебнулся. Конан с проклятием повернулся и бросился из алькова на крик Муриелы.
Ворвавшись в комнату оракула, он остановился, обескуражено озираясь вокруг.
Муриела неподвижно лежала на возвышении. Ее веки. были опущены, словно она спала.
— Что произошло? — хмуро спросил Конан. — Сейчас не время для шуток.
Внезапно его взгляд упал на смуглое бедро девушки, прикрытое полупрозрачной шелковой юбкой. Эта юбка должна быть порвана по шву, до самого пояса, ведь он собственноручно сорвал ее тогда с Муриелы. Но сейчас юбка была цела. Конан сделал неуверенный шаг к возвышению и прикоснулся ладонью к лицу девушки. Холод безжизненного тела обжег его, и в страхе он отдернул руку.
— Кром!
Искорки ужаса вспыхнули в глазах киммерийца.
— Это не Муриела! Это… Йелайя!
Теперь он понял, почему так отчаянно закричала Муриела, зовя его на помощь. Божество вернулось. Тело Йелайи, ограбленное Зардхебом, теперь снова было облачено в свои одежды и украшения. Драгоценная заколка блестела в смоляных прядях ее волос.
— Муриела! — сердито выкрикнул Конан. — Где дьявол тебя носит?
Эхо насмешливо вторило его крику. Другого выхода, кроме золотых дверей, здесь не было.
После того, как ушли жрецы, сюда никто не входил, и никто отсюда не выходил. Но факт оставался фактом: божество возвратилось в свои покои за те несколько минут, как Муриела вышла из комнаты и попалась в лапы Гравунге.
В ушах Конана еще звучал ее крик, но маленькая танцовщица исчезла бесследно. Кроме сверхъестественного объяснения происходящему могло быть еще только одно — где-то в помещении была потайная дверь.
Он увидел ее сразу же, как только подумал об этом.
Тонкая вертикальная щель виднелась в плите черного мрамора. Из щели торчал кусок шелковой ткани. Конан вырвал его; это был обрывок юбки Муриелы.
Все было ясно: клочок юбки оторвался, когда девушку несли в этот проход, обрывок одежды не дал двери захлопнуться до конца.
Конан просунул в щель острие кинжала и нажал на рукоятку. Лезвие из гибкой акбитанской стали согнулось, но мраморная плита поддалась и бесшумно отъехала в сторону. Конан поднял меч и заглянул в проем. В тусклом свете он увидел уходившую вниз мраморную лестницу.
Прикрыв дверь, Конан подпер ее кинжалом, чтобы не дать ей захлопнуться полностью и пошел вниз по ступенькам. Темнота и безмолвие окружили его. Ступеньки кончались узким проходом, в конце которого была тьма.
Внезапно Конан замер, остановившись у самого основания лестницы, и с любопытством стал разглядывать покрывавшие стены росписи, смутно различимые в слабом свете, проникавшем сверху. Фрески напоминали пелиштимские, — он видел подобные на стенах Асгалуна. Но сцены этих росписей не имели ничего общего с пелиштимскими, кроме одной часто повторяющейся фигуры — худого седобородого старика с очень характерными расовыми признаками.
Росписи изображали верхние помещения дворца. Он узнал комнату оракула с фигурой божества на возвышении, с большим негром, застывшим перед ним в благоговении, и
