— А я тебе вот что скажу, — ответил пуританин, не повышая голоса, в котором, однако, угадывалась удивительная мощь. — Если кто и совершил сегодня богомерзкое дело, так это ты. Пускай некромант хоть тысячу раз заслуживает смерти, он доверился тебе. Более того, называл тебя своим другом. А ты продал его за горсть паршивых монет, иуда. Попомни мое слово, гореть вам в аду рядом…
Его собеседник, невысокий коренастый малый с недоброй физиономией, только открыл вислогубый рот для гневной отповеди, да вдруг передумал. Наткнувшись на твердый взгляд пуританина, насмешник подавился хулой. Некоторое время высокий мужчина пристально смотрел на него, а затем гибким кошачьим движением поднялся на ноги и вышел из комнаты. Шаг у него был пружинистый и широкий.
— Что это еще за тип!? — возмутился оскорбленный крепыш. — Да как он вообще позволил себе защищать подручных Сатаны в присутствии честных людей? Клянусь Господом нашим, наглецу крупно повезло, что он не схлестнулся с Джоном Редди и сохранил сердце в груди!
Хозяин таверны нагнулся к огню, ухватил щипцами уголек, неторопливо раскурил длинную трубку и сухо бросил настырному Джону Редди:
— Это тебе крупно повезло, Джон. — Он выпустил клуб дыма прямо ему в лицо. — Возблагодари своего ангела-хранителя, парень, за то, что он удержал твой слюнявый рот закрытым и помог тебе сохранить твой длинный язык. Ты только что испытывал терпение Бича Божьего — Соломона Кейна! А по сравнению с этим пуританином самый лютый волк покажется овечкой!
Редли что-то буркнул себе под нос, выругался и, злобно засопев, повесил мешочек с деньгами обратно на пояс.
— Ну что, останешься на ночь? — спросил хозяин.
— Ей-ей, хотел бы я еще задержаться в Торкертауне, чтобы посмотреть, как завтра паршивец Симеон спляшет тарантеллу на виселице, — угрюмо проворчал Редли, — но на рассвете меня ждут в Лондоне.
Хозяин наполнил стоявшие перед ним кубки:
— Выпьем за спасение души раба Божьего Симеона, да сжалится над ним Господь. И да не получится у него отомстить тебе, Джон Редли, как он в том поклялся.
Крепыш подскочил на месте и вновь выругался, но потом расхохотался с нарочитой бравадой. И в этот раз он смеялся в одиночестве. Смех прозвучал фальшиво и оборвался на визгливой ноте.
Соломон Кейн проснулся как от толчка и сел в постели. Спал он очень чутко, как и подобает человеку, жизнь которого напрямую зависит от ловкости и внимания. Если он проснулся посредине ночи, значит, тому причиной послужил некий подозрительный звук. В щелочку закрытых ставней просачивался мутный белесый свет — ночь уступила место туманному рассвету, встававшему над миром. Кейн прислушался, но вроде все было тихо.
И вдруг до его ушей донесся странный звук, явственно прозвучавший в предрассветной тишине. Звук этот был тихим-тихим и раздавался снаружи — в этом пуританин был полностью уверен. Так могла бы карабкаться по дереву кошка, цепляясь коготками за кору. Кейн внимательно слушал. Когда неподалеку раздался звук возни со ставнями, он поднялся. Держа в одной руке рапиру, а в другой готовый к бою пистолет (который он всегда на ночь клал под подушку), Кейн бесшумно пересек комнату и резким движением распахнул ставни настежь.
Взору пуританина открылся мир, окутанный предрассветной мглой. Низкая луна в полном одиночестве висела над западным горизонтом. За окном не таилось никакого грабителя. Соломон высунулся наружу и огляделся — ставни соседней комнаты были растворены.
Англичанин закрыл окно и, одевшись, прошел к двери. Отворив прочный засов, он вышел в коридор. Действовал Соломон, как обычно, по первому побуждению. Времена нынче стояли неспокойные, и нападение грабителей было обычным делом, к тому же таверна располагалась в нескольких часах ходьбы от ближайшего городка — Торкертауна. Судя по всему, кто-то не в меру прыткий проник в соседнюю комнату, и ее спящий обитатель, вполне возможно, сейчас находился в смертельной опасности. Кейн не стал терять времени, взвешивая все «за» и «против», а просто подошел к дверям соседней комнаты. Она оказалась не заперта на засов, и пуританин вошел вовнутрь.
Окно было распахнуто настежь, и туманный свет бледным призрачным мерцанием ложился на спящего человека. На кровати мирно похрапывал мужчина, в котором Кейн узнал Джона Редли, того самого, что выдал некроманта королевскому правосудию.
Уловив краем глаза какое-то движение, пуританин стремительно повернулся к окну. Его взору предстало переваливающееся через подоконник невероятное существо. Больше всего оно походило на огромного паука, только каких-то очень странных пропорций. Не успел Кейн сделать и шагу, существо уже соскочило на пол и шустро побежало к кровати.
Полумрак комнаты не дал Соломону Кейну возможности толком рассмотреть неведомую тварь, он лишь обратил внимание, что она была очень бледная и какая-то неприятно волосатая, да еще вымазанная грязью, судя по тем темным полосам, которые оставила на свежеокрашенном подоконнике.
Тем временем создание добралось до кровати и весьма целеустремленно, хотя и неуклюже, стало взбираться по ножке наверх. Существо цеплялось за резное дерево сразу всеми пятью толстыми лапками с какими-то странно выглядевшими суставами. Что-то в этой картине было неуловимо знакомое и вместе с тем удивительно отвратительное, производящее невероятно жуткое впечатление. Кейн словно прирос к полу.
Бесовское создание вскарабкалось по столбику в изголовье кровати и замерло над ничего не подозревающим человеком. Только тут Кейн стряхнул с себя дьявольское наваждение и бросился вперед, стараясь громким криком предупредить спящего Редли. Тот сразу же проснулся и увидел нависающую над ним жуть. Глаза его от ужаса выкатились из орбит, и он испустил отчаянный вопль. В то же мгновение паукообразная тварь шлепнулась вниз, прямехонько ему на грудь. Кейн уже подлетал к постели, когда толстые лапки сомкнулись на шее несчастного. Раздавшийся характерный треск дал ему понять, что в спешке уже нужды нет. Чем бы ни являлось это порождение тьмы, но оно переломило Джону Редли шею, точно хворостину.
Обмякший мужчина неподвижно лежал на кровати. Глаза его были выпучены, изо рта свешивался язык, а голова была повернута к телу под неестественным углом. Паук разжал свои лапки, оказавшиеся столь чудовищно сильными, рухнул на простыню, пару раз судорожно дернулся и замер без движения.
Соломон склонился над жуткими останками. Он не мог себя заставить поверить в то, что предстало его глазам! Ибо существо, сумевшее подняться по стене, отворить ставни, проползти по полу и убить болтуна Джона Редли прямо в собственной постели, оказалось не чем иным, как… человеческой рукой!
Теперь она валялась рядом с покойником, безжизненная и обмякшая, как это и положено руке, отделенной от тела.
Соблюдая крайнюю осторожность, не зная, что еще в состоянии выкинуть дьявольское творение, Кейн насадил ее на кончик рапиры и поднес к свету. Кисть несомненно принадлежала очень крупному мужчине: широкая, мясистая, с толстыми пальцами и поросшая грубым черным волосом — точь-в-точь обезьянья лапа. Она была отрублена у самого запястья и покрыта сгустками спекшейся крови. На указательном пальце было надето узенькое серебряное колечко очень необычной формы — в виде свившегося кольцами змея,
