с этим в ближайшем будущем.
Значит, так. Информация об инциденте с автоматом остается полностью засекреченной. Мы относимся к произошедшему как к учениям, то есть делаем выводы и исправляем недочеты. Так уж исторически сложилось, что инженеры попали в центр внимания – с них мы работу и начнем. Остальных будем подключать параллельно, по мере появления необходимости. А она будет появляться, на что уже намекнул Палыч. Пока совещание объявляется закрытым. Подумайте, переварите. Послезавтра встречаемся и обсуждаем уже конкретные планы.
В один прекрасный день в частях инженерных войск появились гости. Гладко выбритые, внимательные люди с лаконичной и умной манерой изъясняться представились сотрудниками внутренней службы и переговорили с командирами бригад, частей и отделений. Затем прошлись по всем каптеркам и казармам, проявляя особый интерес к солдатскому быту и всем проблемам, с которыми приходится сталкиваться рядовому инженеру. Вниманием этих высокоуполномоченных служащих в офицерской форме без знаков отличия не был обижен никто. Любой распоследний рядовой, имевший что сказать, был внимательно выслушан а все его замечания и предложения – записаны в маленький блокнот в твердом коленкоровом переплете.
Поначалу желающих откровенничать с доброжелательными господами нашлось немного. В основном это были самые наивные и экзальтированные служащие, которые по разным причинам не прониклись напряженностью скрытых интриг и круговой поруки, что связывала всех солдат перед лицом грозной власти высших чинов. На уровнях всех командиров были одинаково бледные и невыразительные отчеты об идеальном порядке и тотальной удовлетворенности в расположениях. От рядовых исходила уже более интересная информация. Судя по всему, именно они в основном и писали жалобы в штаб.
Вскоре начали происходить удивительные вещи: проблемы личного состава начали решаться будто сами собой. Вспоминались забытые в бюрократической круговерти отпускные дни, выдавались по старым заявкам изношенные ботинки штаны и кители. Подросшие до 190 сантиметров уже после призыва курсанты наконец-то получали двойную пайку.
Не желая оставаться в стороне от этого аттракциона невиданного доброхотства, вскоре с зачастившими в казармы гостями разоткровенничались и старослужащие рядовые и командиры. Никто не знал, как долго еще будет существовать эта возможность, поэтому воспользоваться ею спешили ровным счетом все. В последнюю очередь откровенничать начинали каптеры с хитрыми глазами на непроницаемых лицах, и это обстоятельство, конечно, тоже шло на учет – негласный. Господа во френчах ничего не упускали из виду и ничего не забывали.
Вместе с этим, проводились всевозможные переписи, регистрации и опросы, содержание которых напрямую свидетельствовало о том, что назревают большие структурные перемены. Напрямую об этом никто не говорил, но, сопоставляя происходящее с поступавшими в штаб, а после и в блокноты сотрудников внутренней службы сообщениями, бойцы делали самые оптимистичные выводы. Уровень энтузиазма и откровенности с благодетелями взлетал всё выше и выше.
Когда поток жалоб иссяк и обмельчал, к господам во френчах все чаще стали обращаться с предложениями. Основная их масса так и осталась на вечном рассмотрении, но действительно разумные идеи довольно быстро начинали претворяться в жизнь. Внесшие эти предложения личности получали адекватные поощрения и заметно ускорялись на своем пути к повышению. Содействие армейской карьере производилось с оглядкой на личное дело служащего: в то время как бузотеры и штрафники могли в лучшем случае рассчитывать на внеочередные лычки, активисты и спортсмены-разрядники росли в званиях как на дрожжах.
Чем серьезнее становились затеваемые перемены, тем яснее инженеры понимали, что уходить влиятельные гости пока никуда не собираются. Надо заметить, что ни малейших возмущений у служащих это не вызывало, так как до сих пор от пребывания гостей они лишь выигрывали. Исключение составили несколько проворовавшихся каптеров, потянувших за собой командиров частей. Случаи эти касались скорее болезненной клептомании, так как сбывать армейское имущество на черных рынках Солиса можно только по бросовой цене и с невероятно высоким риском для служебного положения. Тайно же вывезти значительный груз в отдаленные области и вовсе было почти невозможно. Большую часть украденного удалось быстро обнаружить и вернуть на склады.
Аккуратно и стремительно проводя значительные реформы, претворяя в жизнь самые нужные инженерному корпусу решения, прогрессивно поддерживая молодых специалистов, сотрудники внутренней службы мягко влились в систему управления. Юридически, имея на руках свои удостоверения и подписанные в штабе приказы, они с первого дня работы обладали всей полнотой власти. Дозированно и понемногу реализуя ее, они всячески способствовали развитию самоуправления в рядах корпуса.
Наблюдая за деятельностью наиболее талантливых сослуживцев, инженеры добровольно наделяли их властью решать сложные вопросы, которые ранее не вполне адекватно находилось в ведомстве назначаемого руководства.
Нам нужно было дать инженерам то, чего им так не хватало – разумного лидера, знающего изнутри проблемы корпуса на всех уровнях. Молодой, харизматичный, амбициозный и компетентный лидер. Плюс закрытие раз и навсегда темы жалоб и мелкого стукачества в штаб. Сделать это можно было, дав инженерам возможность самостоятельно выбирать своего представителя в штабе.
Авантюра? Несомненно. История прошлого века наглядно демонстрирует нам во что может вылиться борьба за власть в демократическом обществе. В лучшем случае популизм – то есть принятие не самых продуктивных но зато популярных решений вроде дополнительной котлеты на обед и увеличение месячного жалования. В худшем – подкупы, террор и устранение конкурентов. Но для того в войска и внедрялись наши сотрудники внутренней службы, чтобы сделать демократию кроткой и управляемой еще до того как она отрастит себе острые когти.
С военными был разыгран совершенно другой сценарий внедрения внутренней службы. Их видение служебных взаимоотношений, чувство системы и понимание воинского братства образуют крепкий костяк в сознании. Костяк, который дает военному прочность, мужество и надежность. Который защищает его от какого бы то ни было внешнего воздействия. Дает силу исполнить любой, сколь угодно пугающий или сложный приказ, без лишних размышлений и терзаний. Такие люди крайне негативно воспримут вторжение управленцев со стороны, пускай даже те принесут с собой счастье и комфорт во всех мыслимых формах. Солдат никогда не примет гражданское руководство, отнесется с презрением к командирам из других родов войск и с недоверием к представителям внутренних служб. Действительно принять он сможет только того, кто хорошо понимает его собственные заботы. То есть другого солдата.
Достаточно вспомнить советских политруков и замполитов. Их власть шла параллельно с властью непосредственного командования, они имели право судить и карать. Они приходили со стороны, и сразу вступали в свою зловещую должность, за что служащие всех рангов их вполне закономерно боялись и ненавидели. Учитывая работу по стимуляции частичного самоуправления, этот вариант мы принять не могли.
Другой уместный пример, гораздо более близкий нашим затеям: в совсем уж древние времена свое место в рядах военных находили полковые священники, капелланы. Их влияние была более тонким, и не создавало ненужного напряжения в стройных солдатских шеренгах. Но у нас всё еще не было единой религиозной структуры, которая могла бы поставлять такие
