фыркнула:
– Куда это ты?
– Моя дорогая Пенни, – ответил Генри. Он вдруг сделался собранным и серьезным: поправил рубашку, отряхнул брюки, пальцами пригладил волосы. Через пару мгновений Генри опять был похож на того элегантного юношу, которым так гордилась Пенелопа. Правда, слегка пьян и во вчерашнем костюме, но все же… – Извини, но… Боюсь, тебе придется уйти. У меня срочное дело.
– Дело? В такое время? Среди ночи? – Пенелопа не верила своим ушам. Она откинулась на диван и состроила обиженное лицо – И это после того, как я пришла к тебе?
Генри подошел к столу, на котором стоял изящный самовар, налил кофе в маленькую серебряную чашечку и отпил. Затем повернулся к Пенелопе, пожал плечами и на секунду задержал на ней взгляд. Свет танцевал в его глазах.
– Знаешь, я совсем не чувствую опьянения.
– Знаю, – горько ответила Пенелопа. Весь день она ничего не ела и пила только воду, чтобы втиснуться в платье, а сейчас вдруг чувствовала отвратительную пустоту внутри, – Это я устроила.
– Правда? – Генри допил кофе и поставил чашку на стол, – Знаешь, я не удивлен. Ну что ж… Хорошо.
– Хорошо? Генри, я здесь, прямо перед тобой, – Она приподняла бровь и взглянула на Генри самым игривым и соблазнительным взглядом, на который только была способна. – Что тебе еще нужно?
Генри перегнулся через диван к Пенелопе, все еще сидевшей на паркетном полу, и легонько поцеловал ее в щечку.
– Сомневаюсь, что ты сможешь понять.
Пенелопа посмотрела на него и гневно сузила прекрасные голубые глаза, но Генри ответил ей почти беззаботной улыбкой.
– Ты ведь сможешь сама найти выход, правда? Прости, но не могу тебя проводить, но сейчас мне нужно пойти и принести извинения семье Холландов.
Пенелопа в оцепенении продолжала сидеть на полу. Дыхание у девушки перехватило, в глазах потемнело, и она все еще не могла поверить тому, что услышала. А Генри тем временем подхватил со спинки кресла свою шляпу и быстрым легким шагом вышел за дверь, даже не оглянувшись. Провожая взглядом его высокую стройную фигуру, Пенелопа ощутила себя такой отчаявшейся, униженной и одинокой, что ей стало страшно…
27
Терпение Элизабет иссякло где-то на шумных улицах Манхэттена. Она не могла дождаться возвращения домой и считала минуты, моля, чтобы этот прием поскорее закончился. Кроме того, девушку выводила из себя необходимость ежевечерне проделывать кучу бесполезных и утомительных вещей: например, тратить время на смывание косметики и избавление от всех этих бесконечных слоев одежды. Сегодня это почему-то раздражало ее особенно сильно. Плюс ко всему, она совершенно не хотела видеть Лину, а ведь та наверняка скоро придет, чтобы помочь ей подготовиться ко сну…
Как только Элизабет решила, что мать уже в постели, она вышла из комнаты, бесшумно прокралась по коридору и осторожно спустилась по знакомой лестнице для слуг… К счастью, Генри так и не приехал на бал, так что Элизабет до сих пор чувствовала прикосновение губ Вилла на руке, не запятнанной пожатием ее фальшивого жениха. Она вернулась домой в экипаже Шунмейкеров – на этом настоял отец Генри, не на шутку разозленный отсутствием сына. Элизабет нетерпеливо смотрела в окна экипажа, на вспышки фейерверков, и отсчитывала про себя, сколько осталось до дома. Весь вечер она думала о любимом. Даже танцуя, грациозно плывя и улыбаясь Броуди Паркер Фишу или Тедди Каттингу, девушка думала только о том, удастся ли ей этой ночью увидеться с Виллом. Они любят друг друга и обязательно найдут выход – Элизабет была уверена в этом. От этих мыслей у нее кружилась голова и замирало сердце.
– Вилл? – прошептала она в темноту, открыв дверь конюшни, потом скинула туфли и поспешила к деревянной лестнице, приставленной к кровати. Соломинки на полу кололи ноги, но она не чувствовала этого. Задыхаясь от волнения, Элизабет забралась наверх.
– Вилл, ты здесь?
Упав на колени, она ощупала матрац на кровати – ни подушки, ни одеяла… Поднявшись, девушка спустилась по лестнице и метнулась через конюшню к стойлам.
– Вилл? – позвала она чуть громче, – Вилл, ты здесь? Вилл?!
Она помнила, как когда-то приходила к нему и не смогла найти. Это было перед смертью отца, и в то время Элизабет была очень подавлена и расстроена. В тот раз она долго блуждала по конюшие, пока не нашла Вилла около одной из деревянных загородок. Он сидел с полузакрытыми глазами, словно в полудреме. Он умел спать стоя, почти так, как спят лошади. Когда Элизабет разбудила его, он сообщил, что заболел Джаспер, любимый конь Элизабет. И поэтому Вилл сел рядом с загоном, где находился Джаспер, собираясь провести там всю ночь. Тогда они с Элизабет до рассвета сидели в обнимку, и он ее успокаивал.
Но сегодня все было иначе. Кучер, так заботившийся о своих питомцах, бесследно исчез. Девушка металась по всей конюшне, выкрикивая его имя, но вокруг были только лошади, глядящие из стойл блестящими черными глазами, и сладкий аромат сена, коловшего босые ноги. Вилла нигде не было, Элизабет почувствовала, что ей становится по-настоящему страшно. Она, чуть не плача, вернулась к кровати Вилла. Элизабет всегда боялась масляной лампы в конюшие из-за сена вокруг и никогда не зажигала ее сама. Впрочем, сейчас ее глаза привыкли к полумраку. Она вновь увидела пустой матрац. Белые деревянные ящики, которые Вилл использовал под книжные полки, тоже пустовали.
Элизабет была уже почти уверена, что одежды нет на месте, и даже не стала подходить к шкафу, чтобы проверить. Она обессиленно опустилась на то место, где обычно ждал ее возлюбленный. Волосы растрепались, и она дрожащими пальцами теребила пряди так, что жемчужины, украшавшие ее прическу, одна за другой покатились по дощатому полу. Девушка вдруг отчетливо вспомнила, как Вилл склонился перед ней у гостинцы. Он смотрел на нее с затаенной страстью и шептал слова, в которых она услышала любовное признание. А его поцелуй она приняла за обычное проявление нежности. Элизабет вновь в мельчайших деталях прокрутила в памяти всю сцену и внезапно поняла, что ей хотел сказать Вилл и что означали его жесты. Он с ней прощался.
Элизабет откинула волосы с лица и почувствовала, что задыхается. Она больше не могла сдерживать слезы, и через мгновение рыдания сотрясали все тело. Она вытирала градом катящиеся слезы юбкой, вновь и вновь повторяя имя любимого. И вероятно, девушка просидела бы так до утра, но вдруг услышала громкий насмешливый голос:
– И о чем ты плачешь?
Элизабет застыла.
– Простите… – Она слишком боялась поднять глаза и узнать, кто же так бесцеремонно вторгся в ее тайную жизнь.
– Твое платье помялось. Не это ли тебя так расстроило?
Элизабет медленно подняла глаза и увидела Лину, стоявшую у двери со скрещенными на
