– Эй, послушай!
Лина остановилась и медленно оглянулась, чтобы посмотреть, кто же обращается к ней на улице. После минутного замешательства та узнала роскошную подругу Элизабет, Пенелопу Хейз. И она, похоже, изъявила желание поговорить с Линой.
Красавица восседала в высоком двухместном экипаже с большими колесами и смотрела на служанку с явным любопытством.
– Ты в порядке?
– На самом деле нет, – всхлипнула Лина. На Пенелопе были длинная шерстяная юбка и приталенная курточка с широкими рукавами, на голове маленькая шляпка. Лина, опустив глаза, смущенно взглянула на свое нелепое черное платье, поношенные туфли и большую мужскую куртку. – День был отвратительным, честно сказать.
Пенелопа подперла подбородок кулачком, обтянутым в тонкую серую замшу, и из-под густых ресниц продолжала смотреть на Лину с высоты своего экипажа.
– Да? Мне очень жаль…
Лина чувствовала, что ее изучали, словно канарейку в клетке. Странно – ведь Пенелопа никогда раньше не то что в глаза ей не смотрела, а даже голову в ее сторону не поворачивала.
– Благодарю вас, мисс Хейз, – Лина взяла чемоданчик в другую руку и постаралась припомнить все слухи об отношениях Пенелопы и Генри, которые рассказывала ей сестра. Интересно, как эта высокомерная девица восприняла новость о помолвке Элизабет и Генри? Уж наверное, без особой радости… Сердце у Лины затрепыхало от радости, и понадобилось всего несколько мгновений, чтобы озвучить вопросы, возникшие в голове. – Это правда, что вы неравнодушны к Генри Шунмейкеру?
– Кто это сказал? – резко спросила Пенелопа. Казалось, ее шокировал такой вопрос от прислуги. Но Лина больше не была служанкой.
– Не помню. Кажется, я прочла это где-то, – ответила она, испуганно оборачиваясь назад, на дом номер семнадцать. Похоже, никто их не видел. – Простите, если я…
– Куда ты идешь? – перебила ее Пенелопа и беззаботно махнула рукой, словно прощая Лине ее грубость.
– Куда глаза глядят, – ответила девушка, убирая с лица выбившиеся пряди и решая, что нет смысла скрывать правду. – Дело в том, что меня уволили.
– Что ты говоришь! Это чудовищно! – воскликнула Пенелопа, изобразив ужас на лице. Лине показалось, что та изо всех сил старается проявить сочувствие – Что же ты теперь будешь делать?
Лина тем временем мучительно терялась в догадках, что же на самом деле связывало Пенелопу с мужчиной, который сидел сейчас в гостиной Холландов. Она пожала плечами.
– Не знаю…
– Почему бы тебе не забраться ко мне? – Пенелопа широко улыбнулась и подала знак кучеру. – Я направлялась к Холландам; ты ведь знаешь, мне предстоит быть подружкой невесты. Но если они такие гадкие, то вполне могут подождать. Мы подвезем тебя, куда захочешь.
Лина сделала вид, что серьезно раздумывает над этим предложением. Через несколько мгновений она кивнула головой, и кучер помог ей забраться в экипаж Девушка уселась на белое кожаное сиденье рядом с Пенелопой, и мисс Хейз велела ехать дальше.
– Меня зовут Лина, – представилась она, ставя между ними свой чемодан.
Они покатили мимо парка Грамерси, и Лина тоскливо вздохнула, остро ощутив боль потери.
– Я помню, – отозвалась Пенелопа.
Лина задумалась над этой очевидной ложью. По всем правилам, она сейчас должна была склонить голову, выражая благодарность. Но ее выгнали из старой жизни, и новая Лина еще не знала, по каким правилам она собирается жить.
– Почему вы так добры ко мне?
Пенелопа слабо улыбнулась и огляделась вокруг себя. Они как раз выехали из района между Шестой и Третьей авеню, ниже Пятьдесят девятой и выше Четырнадцатой улиц, где проживали «сливки общества», и попали в район рабочей бедноты, преждевременно состарившихся людей с многочисленными детьми. Грязные тенистые улицы были запружены транспортом. В таком месте Пенелопа не боялась показаться в компании уволенной служанки Холландов.
Оглядываясь по сторонам, Лина испытывала что-то близкое к отвращению. Она хотела хоть как-то дать Пенелопе понять, что этот мир не имеет с ней, Линой, ничего общего.
– Итак… Что же ты натворила? – полюбопытствовала Пенелопа, поворачиваясь к спутнице. Они сидели очень близко, и Лина не могла не заметить, насколько чистое и гладкое у девушки лицо.
– Ничего… – Лина помнила, что следует тщательно подобрать слова. – Произошло недоразумение с чашкой, и все и кончилось плохо. И… Думаю, они всегда хотели превратить меня в тупую рабочую скотину, как моя сестра, Клэр. Не то чтобы она глупа… – Лина потерла руки, чувствуя, насколько сухая и грубая у нее кожа. – Но я не собиралась всю жизнь оставаться служанкой.
– И что же? Из-за чашки тебя уволили? – недоверчиво протянула Пенелопа. Она еще ближе подвинулась к Лине и улыбнулась.
– Ну не совсем. Настоящей причиной было… – Она запнулась и перевела дыхание. – Думаю, меня уволили, потому что я слишком много знаю.
Теперь пришла очередь Лины смотреть Пенелопе в глаза. Она сделала паузу, позволив фразе повиснуть в воздухе. Потом глубоко вздохнула и решила продолжить.
– Прислуживать ей – настоящее унижение, – Лина тут же пожалела о своих словах и на мгновение опустила глаза, – То есть им. На самом деле я рада, что ушла.
– Так, значит. – Пенелопа сжала губы и задумалась. Экипаж резко вильнул, чтобы не сбить старьевщика, и девушкам, все еще глядящим друг на друга, пришлось вцепиться в борта.
– Я полагаю, – осторожно произнесла она, – что мы питаем неприязнь к одному и тому же человеку.
Лина вздохнула с облегчением. Все-таки она не ошиблась!
– Вы хотите сказать, что мы ненавидим одного и того же члена семьи Холланд? – Она заговорила увереннее, хотя все равно споткнулась на слове «ненавидеть». Сердце ее билось в такт движениям экипажа. Негодование и ярость по отношению к хозяйке долго копились в ее душе, но теперь, после изгнания из дома Холландов, разом выплеснулись наружу.
– Да, – Пенелопа растянула уголки губ. – Именно это я имела в виду.
Лина откинулась назад и уставилась на свои грубые руки. Она все еще не могла поверить в это чудесное стечение обстоятельств, в это неожиданное спасение, и очень боялась, что может все разрушить неосторожной фразой или излишней поспешностью.
– Думаю, я понимаю, что вы имеете в виду, – осторожно произнесла она. – И полагаю, что мои сведения будут вам интересны. Но, как вы видите, я в неопределенном положении. Мне нужен какой-нибудь… жест. Чтобы захотеть говорить.
– Конечно, – Пенелопа взяла Лину за руку, и бывшая служанка, повидавшая в доме Холландов немало прекрасных вещей, поразилась необыкновенной мягкости замшевой перчатки Пенелопы. – Но сначала дай мне хотя бы намек!
Лина так долго хранила в себе эту тайну, что не могла не поделиться.
– Элизабет не девственница!
Пенелопа повернулась и вгляделась Лине в глаза, потом издала сдавленный смешок и
