сползает со стула.
– Эй, – мягко окликнул Тристан, усаживая ее на место. – Осторожно.
– Благодарю, – Лина захихикала, рыгнув в кулак, и подарила юноше лучезарную улыбку, – Знаете, Кристиан, вы мне нравитесь, – она взглянула на него и подумала, что его имя звучит как-то странно, – Конечно, мой Вилл мне гораздо милее, и я никого не смогу полюбить так, как его, но мне очень приятно беседовать с вами.
Он поцеловал руку Лины.
– Думаю, я вас разгадал! Вы подруга Аделаиды Ветмор и приходили с ней две недели назад, чтобы выбрать броши.
Она засмеялась и покачала головой.
– Тогда, может, одна из внучек командора Вандербильта?
Лина приподняла бровь, а затем вновь покачала головой.
– Тогда вы были на балу в честь помолвки Шунмейкера? – улыбка исчезла с лица Лины, – Правильно? Вы одна из подруг Элизабет Холланд?
Лина содрогнулась от одного упоминания этой фамилии.
– Холланды, – с ненавистью произнесла она. – Они отвратительны. Особенно Элизабет.
– В самом деле? Она прекрасно воспитана и всегда так мила, когда я вижу ее в магазине.
Лина с отвращением поморщилась, напомнив себе, что если бы Элизабет не крутилась вокруг, то Вилл любил бы ее, Лину.
– Она всегда такая на публике. Но те, кто знает ее ближе, подтвердят всю ее испорченность, – Лина запнулась, поняв вдруг, что поступает опрометчиво. И тут вспомнила, как ее собеседник предъявил хозяевам счет. – В любом случае, я намного богаче, чем они сейчас.
– В самом деле? – ответил Тристан, медленно опуская кружку на стойку. – Но ведь Холланды такая уважаемая семья.
– О да – гордо промолвила Лина. Вот теперь она поступала совсем глупо, но уже не могла остановиться. – Да я могла бы купить их всех, если бы только захотела!
– И что бы вы сделали, если бы они принадлежали вам? – полюбопытствовал Тристан.
– Я бы заставила их мыть пол и стирать чулки, а затем отправила бы за лилиями, – она наслаждалась фантазией и не могла становиться.
– Думаю, такая работа будет отвратительна девушкам Холланд, – с озорным огоньком в глазах произнес Тристан.
– О, вы просто никогда не общались с ними наедине. Отвратительное семейство! Капризные, вздорные цацы, особенно Элизабет, – Лина хлебнула пива, – Хотела бы я, чтобы она вообще исчезла.
– Я мог бы это устроить, – Тристан приблизился к ней, – Знаю, вы смотрите на меня, такого приличного, в сюртуке и с хорошими манерами, и думаете, что целая пропасть отделяет меня от Малыша Джека Галлахера. Но если вы хотите, чтобы маленькая проблема с Элизабет Холланд нас больше не тревожила… – Он отодвинулся, приподняв светлые брови.
Лина поставила кружку на стойку и побледнела. Внезапно ей стало не по себе от такого поворота беседы. Но затем она взглянула на Тристана и, поняв, что он, должно быть, шутит, закрыла лицо руками и захихикала. Конечно, ужасно смеяться над этим, но было что-то невыразимо забавное в том, чтобы Элизабет отправил на тот свет человек, приносивший ее платья. В любом случае, это была всего лишь фантазия…
– Это пошло бы ей на пользу, – сказала она, вдоволь насмеявшись.
– Так давай же выпьем за это, Каролина, – Тристан чокнулся.
Очень скоро Лине стало тепло и хорошо, лица в комнате вытянулись, пение стало громче, а звон кружек оказался последним, что она помнила…
36
В среду Элизабет проснулась очень рано и уснуть уже так и не смогла. Впрочем, хорошо, что ей вообще удалось поспать в эту ночь. Сон был нервным, тревожным, наполненным невнятными страхами и слезами. Утром она чувствовала себя совершенно разбитой. И у нее не было никаких сил, чтобы выбрать новый наряд. Так что Элизабет облачилась во вчерашнее платье, решив, что на такую мелочь никто не обратит внимания.
До завтрака еще оставалось время, да и есть ей совсем не хотелось. И Элизабет направилась в комнату на третьем этаже, где женщины Холланд писали письма и хранили корреспонденцию.
Водя в комнату, Элизабет удивленно застыла, увидев кипу свадебных тканей, заказанных прошлым утром в «Лорд & Тейлор». Комната была самой простенькой во всем доме, с темным паркетом и примитивной металлической решеткой вместо камина. Темно-коричневые обои с рисунком из бархатных листьев. И на столике посреди этой скромной обстановки красовались ярды муслина и шелка, увенчанные листком бумаги. В записке от мистера Кэрролла содержалась просьба посмотреть ткани и сообщалось, что утром придет посыльный и заберет их в ателье на Двадцать восьмой улице. Но Элизабет все это совершенно не волновало. Больше всего на свете сейчас она хотела поговорить с отцом.
Письма, написанные Эдвардом Холландом старшей дочери, хранились в нескольких ящичках огромного шкафа из красного дерева. Она получала хрустящие белые конверты с марками Японии, Южной Африки или Аляски и хранила их все по датам, раскладывая по месяцам и перевязывая голубой ленточкой. Письма были наполнены спокойными описаниями иностранцев и тщательно сформулированными жизненными принципами. Отец много путешествовал, в основном по делам, хотя на самом деле больше всего хотел просто так поездить по миру и насладиться его разнообразием. Элизабет открыла один из ящичков и достала пачку писем. Еще до смерти отца она, случалось, приходила в комнату и выбирала первое попавшееся письмо в поисках мудрого совета или утешения.
Сейчас ей, как никогда, нужен был совет, и потому, закрыв глаза, она пробежалась пальцами по письмам, пока не выбрала одно. В конверте лежала короткая записка, видимо, прилагавшаяся к одному из подарков.
«
Той честной и правдивой девочкой, которую я знаю.
Да, именно это сказал бы отец, окажись он рядом. Элизабет закрыла глаза, с ужасом и стыдом понимая, что своей нынешней жизнью она полностью опровергает эти слова. Но может быть, у нее еще есть время все исправить?
Девушка решительно повернулась и, держа в руке письмо, направилась в кабинет отца. Именно туда каждое утро приходила матушка, чтобы разобрать счета и просмотреть газеты. Газеты она всегда читала долго и внимательно, словно надеясь найти на их страницах какой- нибудь чудесный способ вновь разбогатеть. Элизабет постучала.
Не услышав ответа, она тихонько вошла в кабинет и увидела черную фигуру матери за большим дубовым столом отца. Такие же каштановые волосы, как у Дианы, но с седыми
