– Знаешь, я знаком с автором этой колонки, Дэвисом Барнардом, он кузен моей матери или что-то вроде этого. Может, мы могли бы…
– Это бессмысленно. Я ведь ни с кем не помолвлена. – Пенелопа металась по комнате, нервно всплескивая руками. В конце концов она вздохнула, вернулась к Баку и низким голосом произнесла: – Прости меня, просто это все так тяжело… Знаешь, она мне угрожает.
– Правда? И как же?
– Сказала, то если я разрушу ее жизнь, то это повредит мне – она выставит меня в невыгодном свете. Меня! Словно это я, как шлюха, развлекалась в конюшне!
Бак вздернул светлую бровь.
– Она права. Тебе тяжело будет заполучить Генри, если выяснится, что ты имеешь отношение к ее падению или извлекла из этого выгоду. Общество не любит оппортунистов, – промолвил он, покачав пальцем.
Пенелопа схватила сидящего на полу Разбойника, поцеловала в нос и уставилась на приятеля.
– Я не оппортунистка! – воскликнула она, сжав собаку так, что та заскулила. И, усевшись рядом с Баком, как можно холоднее добавила: – Я не потерплю, чтобы он достался ей. Ты понимаешь? Нам нужен план – совершенный план – чтобы сорвать свадьбу! Но у нас слишком мало времени. Она придет завтра утром. Что мы можем придумать меньше, чем за сутки?
– Пенни, ты же знаешь, я мастер придумывать…
– Она совершенна во всем, – перебила Бака Пенелопа. – Все в этом уверены. И в то же время, несмотря ни на что, она… ну, ты знаешь… наверняка она уверена, что выполняла спасительную христианскую миссию, отдаваясь тому, кто в ней так сильно нуждался.
Бак негромко рассмеялся.
– Ты думаешь, она все же придет?
– Конечно! Наверняка она напугана до бесчувствия. Даже я была бы. Жаль, ты не видел ее лица! Побелела как призрак.
Бак затушил окурок о пепельницу, которую держали три позолоченные нимфы, подпер голову кулаком и промолвил:
– Ну что ж… неплохое начало.
Пенелопа сжала челюсти и потрясла кулаками.
– Еще бы! Теперь нужно показать всем, что на самом деле она последняя шлюха. И когда все поймут, что она недостойна быть с Генри, все вернется на свой места. Но тогда я буду выглядеть не лучшим образом, – Пенелопа опустилась на пол и ударила кулаком по паркету.
Бак встал, помог девушке подняться и, улыбнувшись, произнес:
– Прежде всего успокойся. Ты не сможешь победить, если не будешь держать себя в руках.
– Я знаю, – она вздохнула и попыталась улыбнуться.
Бак подвел Пенелопу к окну. По улице, как обычно, медленно двигались экипажи, пассажиры притворялись, что не смотрят друг на друга. Пенелопа отвернулась: мысль о том, что эти жалкие людишки внизу могут заметить ее слабость, заставила ее содрогнуться.
– Я думаю, они переносят свадьбу, чтобы навредить мне.
– Уверен, причина явно не в тебе.
Пенелопа сверкнула глазами.
– Я не могу проиграть Элизабет, это немыслимо! – завопила она, топнув ногой, – Эта жалкая лицемерная тупица украла то, что было моим. Все, все знали, что он мой!
– Успокойся, дорогая, – сказал Бак, погладив подругу по плечу, – Нам нужно придумать план. У нас отличные карты, и нужно только правильно рассчитать ход. И мы выиграем, – добавил он уверенным тоном.
– Что бы ни случилось, Баки, мы должны найти выход! Я не могу проиграть и скорее увижу Элизабет мертвой, чем замужем за моим Генри.
39
– Так вот почему в девять вечера! – воскликнула Диана, пока Генри вел ее по усыпанной гравием дорожке от ворот к оранжерее, крыша которой представляла собой стеклянный купол. Открыв дверь, он с улыбкой обернулся. Диана взглянула в его глаза и позабыла все, что собиралась сказать.
– Я боялся, что вы неправильно меня поймете, – произнес Генри и лукаво добавил: – Но не настолько…
Диана держала в руках записку – закладку из томика Уитмена. Она несколько раз перечитывала послание, чтобы убедиться: Генри действительно просил ее о встрече, причем в час, неприемлемый для молодой леди.
Внутри пахло землей и цветами. Они прошли под кронами из гигантских листьев, мимо причудливых экзотических цветов, в самый дальний угол оранжереи, и переступили порог маленькой комнаты. Стеклянный потолок, хоть и намного ниже, чем в самой оранжерее, кровать, застеленная сшитым вручную покрывалом.
– Здесь жил садовник, – объяснил Генри, – Но потом он встретил одну из швей Изабеллы, женился, и теперь они живут в доме. Он разрешает мне использовать комнату время от времени.
Диана задумалась было, что значит «время от времени» и, что еще интереснее, «использовать». Но красота и необычность помещения захватили ее. Свежий воздух, маленький коврик на полу, золотистый свет простых ламп, зеркало в деревянной раме. Не было ни свеч, ни шампанского – ничего, о чем она так часто читала в любовных романах.
– Здесь прелестно, – сказала она, взглянув на Генри.
– Честно говоря, я думал, что вы не придете. После фразы о том, что моя оранжерея – лучшее, что есть во мне, – поддразнил он ее, и Диана вспомнила, как он переменился в лице после ее слов, – Думал, что вы захотите прийти, но…
– Но сомневались, что найду способ? Я изобретательная девушка, Генри, – Диана подмигнула, и он улыбнулся в ответ. Ни один из них не мог сдержать улыбку.
Девушка откинула капюшон и подождала, пока Генри поможет ей снять плащ. Он расстегнул пуговицы у шеи, затем все остальные, пока Диана не предстала в теплом свете ламп в простом голубом платье, специально надетом, чтобы никто не заподозрил, что она собиралась уходить куда-то.
– Я рад, что вы здесь, – произнес он, не отрывая от нее восхищенного взгляда. Диана вспыхнула. Генри дотронулся до одной из маленьких белых пуговок на воротнике.
– Не хотела торжественно одеваться, на случай, если…
Генри прервал ее долгим поцелуем, обняв и прижав к себе. Поцелуй все длился и длился, и Диана испугалась, что ее бедное маленькое сердце не выдержит.
Отодвинувшись, она увидела, что Генри улыбается, но по-другому, мягко и нежно. А потом он быстро расстегнул все пуговицы, одну за другой. Диана закусила губу, пытаясь успокоить дыхание. А Генри тем временем, не отрывая от нее глаз, расстегнул последнюю, и платье упало к ногам, оставив Диану посреди оранжереи в одном нижнем белье.
– Так вы пригласили меня сюда, чтобы соблазнить?
– Нет, я обещал, что не сделаю этого, – ответил Генри, опускаясь на постель и
