заинтересовать русского читателя, столь удаленного географически и исторически от описываемых мест (канадская провинция Квебек) и времени действия (60-е годы прошлого столетия)? Наверное, тем же, чем он привлек читателей других стран: роман, опубликованный престижным парижским издательством «Сёй» в 1967 г., был переведен позже на английский и японский языки, отрывки из него вошли во многие школьные хрестоматии. Для желающих узнать, как жили и думали во Французской Канаде — «Привет, Галарно!» — это бесценный справочник, едва ли не «энциклопедия квебекской жизни», столь подробен мир вещей, уложенный в четкие географические координаты, по которым можно без труда составить карту местности и одновременно получить рентгеновский снимок состояния квебекской души.
60-е годы прошлого века ассоциируются в российском сознании прежде всего с хрущевской «оттепелью». Долгое время живя за «железным занавесом», мы наивно полагали, что это явление было сугубо отечественным. Однако теперь мы знаем, что в то же самое время Запад также испытывал острую жажду перемен. Пока молодые современники Б. Окуджавы, отвергавшие сталинизм, пели: «А мы рукой на прошлое — вранье, а мы с надеждой в будущее: «свет!», во Франции — в г. Нантерре гремели студенческие события 68 -го, во многом определившие дальнейший ход французской истории. В США под песни новых пророков — английской группы «Битлз» — ширилось антивоенное движение. В это же самое время во Французской Канаде уставшая от догм и лицемерия молодежь требовала освобождения от религиозных пут и жаждала модернизации общества. Роман Годбу «Привет, Галарно!» стал знаком своего времени.
Но вот на дворе новый век. И что же? В России слово «шестидесятничество» приобрело едва ли не пренебрежительный оттенок, да и вышедшие из шестидесятников «прорабы перестройки» ныне, кажется, мало у кого в чести. Французские «soixante-huitards»[1] состарились и потеряли свое влияние на молодые умы. США вернулись на милитаристский путь. В Квебеке то и дело раздаются голоса в пользу пересмотра результатов «тихой революции». Кажется, повсюду на Западе и Востоке безраздельно господствуют «рыночные ценности». Однако вряд ли кто-либо из живущих по обе стороны Атлантики решится утверждать, что солженицынское выражение «жить не но лжи» (на каком бы языке оно ни звучало) безнадежно устарело. Напротив, в сегодняшнем мире оно живо как никогда. И в этом — непреходящее значение «Привет, Галарно!». Ведь его герой — квебекский паренек Франсуа Галарно, торгующий хот-догами в монреальском предместье в 60-х, — бунтует против того же, что волнует души тех, кому сегодня 25. Общество массового потребления, сколь привлекательным бы оно ни казалось, увы! — неизбежно убивает в людях человеческое начало, а в молодости с этим, пожалуй, труднее всего согласиться.
Лишенная какой-либо назидательности, написанная в форме дневника (до «блогов» было еще далеко), на небольшая книжка — не что иное, как еще один вариант «исповеди сына века». Галарно, как сказали бы сегодня, явно не из породы «виннеров», он подсознательно ощущает себя «лишним человеком», и поиск собственного места в жизни (а его цель — стать писателем) станет для него испытанием. Но не есть ли это вечная тема», которая неизбежно встает перед каждым новым поколением? Кем быть? Быть или иметь? Конечно, немало тех, кто предпочитает последнее. Но есть (и всегда будут!) те, кому важно «быть». Им-то и адресован роман Ж. Годбу.
Написанный ярко и сочно, с использованием молодежного сленга и опорой на «рваный» синтаксис, этот роман напоминает «patchwork»[2], сочетая причудливым образом, казалось бы, несоединимое. Черты критического реализма уживаются с сюрреалистическими мотивами, возникающими в потоке сознания героя, рекламные тексты — с пародией на них. Ирония и сарказм, а местами и острая социальная сатира переплетаются с лирическими описаниями северной природы, частью которой чувствует себя герой, а в романтическом любовном чувстве проявляется все богатство его безоружной и трепетной души. Какой чуткий читатель не отзовется на искреннее, исповедальное слово?
И наконец, последнее, о чем необходимо упомянуть, — это речь Галарно, в которой стоит выделить две особенности. Во-первых, присутствие изрядного количества англицизмов, свидетельствующих о сильном влиянии англо-канадцев на все стороны жизни франко- канадского населения того времени. Во-вторых, использование автором квебекской (устной) формы французского языка, для которой характерны собственные, отличные от языка Франции, образная система и синтаксис. Одна из ряда ее особенностей — так называемая бранная лексика, которая, в отличие от русского языка, в Квебеке связана исключительно с религиозной сферой. Упоминание Бога всуе, а вместе с ним — и церковной атрибутики, и поныне относится к разряду табу. Самое употребительное междометие в устах Галарно — «Hostie» (сокращенно — «stie») буквально означает: «просвира». Однако для современного россиянина «просвира» — скорее анахронизм и уж никак не рифмуется с проклятием. После некоторых колебаний я все же решила оставить в переводе его фонетическую форму — «сти». В конце концов, подумалось мне, российскому читателю не помешает знание еще одного крепкого словца, тем более что именно оно, повторяясь на все лады, является в романе заключительным. За ним следует финальная точка.
Но что все-таки значит это самое «сти»? Не есть ли это возглас, идущий прямо из квебекской души, которая, как и любая другая душа на нашей Земле, любит, негодует, тревожится и все же не теряет надежды...
Людмила Пружанская
Привет, Галарно!
Чтобы открыть Америку,
Колумбу понадобилось окружить себя сумасшедшими.
И посмотрите, во что вылилось это безумие
и как нет ему конца.
ТЕТРАДЬ НОМЕР ОДИН
У
Скажу вам прямо: после полудня лучше не пытаться писать книги. В том смысле, что трудно сосредоточиться, когда у тебя под носом — очередь покупателей. Сегодня в ней в основном стоят туристы из Америки. Характерно, однако, что они прибывают в Прекрасную провинцию[3] через, как принято здесь выражаться, «гостеприимное» Онтарио и я, наверное, их первый квебекец, первый
