Тайна кода да Винчи

После этого Леонардо каждый день приходил во дворик. Чтобы развлечь Панчифику, он рисовал ей все новые и новые картинки с Джулиано. Изображал его то едущим верхом, то молящимся в церкви. Бельтраффио играл. Салаино и Джакопо танцевали. Да Сесто читал стихи. Утром кто-то из учеников обязательно собирал для девушки букет свежих цветов.

Все эти ухищрения помогали. На несколько часов Джоконда успокаивалась. Однако потом снова начинала звать Джулиано и плакать. Она по-прежнему ничего не ела. Лицо ее осунулось и побледнело.

Леонардо едва держался на ногах от усталости. Он вставал еще до восхода солнца и спешил вниз, в холодный погреб. Там он проводил все утро до двух часов. Потом шел к Панчифике, чтобы писать ее портрет и отвлекать от грустных мыслей. Он не терял надежды, что, привыкнув, она, может быть, станет есть из его рук.

* * *

— Смотри, что я принес тебе, Конди, — сказал он, доставая из бархатного мешка три лакированных прозрачных бараньих пузыря.

Внутрь каждого он положил по раскрашенной глиняной фигурке и насыпал цветного кварцевого песка. Одна из фигурок изображала лошадь, другая — шута с бубенчиками, третья — птичку. Леонардо осторожно покатил пузырь с шутом по полу. Фигурка внутри, закрепленная каким-то удивительным образом, стала вращаться в обратную сторону.

Джоконда радостно захлопала в ладоши и резко дернулась вперед, чтобы поймать игрушку. Никто не успел подхватить ее. Слабые, изуродованные болезнью ноги подкосились, и она сильно ударилась о каменный пол, задев лбом край кованого мавританского сундука, служившего низким столиком.

Да Винчи бросился поднимать ее. К его изумлению, на лбу девушки не было ни ссадины, ни шишки.

— Странно, — он провел пальцами по белоснежной коже.

Любой другой от такого удара потерял бы сознание. Но Панчифика даже не заплакала. Похоже, ей совсем не было больно.

— Бог бережет ее, — спокойно сказала служанка, поставив на сундук поднос с едой. — Все время, что я хожу за ней, — ни синяка, ни царапины. Никогда. Только отощала совсем. Уж не задумала ли она уморить себя голодом? Ох, я молюсь ночами напролет, мессере Леонардо, чтобы его светлость вернулся!

Кроче смахнула слезу и быстро ушла.

Глава XCIV БУКВЫ

— Тебе нехорошо? — забеспокоился я, и по-настоящему, как-то странно и необычно для себя.

— Да, что-то неважно, — сказал Дик. — Холод внутри. Но ничего, ничего. Пройдет. Не обращай внимания. Я вот все думаю, может быть, Код да Винчи все-таки каббалистический? Дружил же Леонардо с Джулиано Медичи, а тот считался настоящим каббалистом.

— Думаешь?… — протянул я.

— Помнишь, я про ДНК рассказывал?

— Что буквы в еврейской азбуке — это некое ДНК мира?

— Да, — подхватил Дик. — И тут странные совпадения… ДНК человека — это комбинация всего лишь четырех нуклеотидов — Аденин, Гуанин, Цитозин и Тимин. А Каббала учит, что первая буква еврейского алфавита — алеф — означает Бога, как я тебе уже говорил. И состоит она из четырех других букв — йод, вав и два хе. Но еще каббалисты говорят, что если эти буквы расположить крестообразно, то получится символ Адама — первого человека.

— Крест — это жертва, — прошептал я и почувствовал, как по моему телу пробегает дрожь. — Символ Адама, первого человека. Агнец…

— Вот, — Дик и не расслышал моих слов, он уже достал из кармана куртки блокнот и принялся чертить схему. — Йод -

мужское начало, вав — женское, два хе, обозначающих продолжение рода, — в блокноте Дика появился крест, составленный из четырех букв. — А можно и звезду Давида нарисовать…

И Дик нарисовал два перекрещенных треугольника — мужской, смотрящий вверх, с буквой йод на вершине, и женский — смотрящий вниз, увенчанный буквой вав.

— А можно прочесть и как у манихеев принято, — задумчиво сказал Дик. — Треугольник, направленный вверх, — божество, направленный вниз — материя.

— Буквы хе, обозначающие продолжение рода, получились по бокам, — сказал Дик, глядя на плоды своего труда. — Как два брата-близнеца… Правое и левое, свобода и необходимость.

— Дик, треугольник, направленный вверх…

— Да. Это Божественное, — подтвердил Дик.

— Дик, треугольник, направленный вверх!

— Что?…

— Иисус Христос на Тайной Вечере! — я был потрясен этой мыслью. — Треугольник, направленный вверх! Божественное…

Мне казалось, я начал читать тайное послание картин Леонардо. Он словно бы говорил нам — у Христа Божественная сущность. Не человеческая, но Божественная!

— А брат, Дик?! — прошептал я. — Брат-близнец — человек?

— Ну да, наверное, — пожал плечами Дик. — Витрувиан-ский человек.

Я вспомнил вдруг слова долговязого преподавателя, взывавшего к своим студентам перед Санта-Мария делла Грацие: «Леонардо смотрел на своего 'Витрувианского человека' — распятого на кресте материи и колесованного духом — и понимал, во что человек превратит свое будущее. Все последние годы своей жизни Леонардо рисовал картины Потопа, картины гибели человечества. И сейчас вы увидите фреску 'Тайная Вечеря'. Это главная картина Леонардо. В каком-то смысле это его Страшный Суд…»

— Что, витрувианский человек? — переспросил я.

— Их двое, — пояснил Дик. — Один символизирует материю — он в квадрате, стоит ровно, раскинув руки, как распятый. А другой — в круге, он Божественное символизирует. Круг — это символ Вселенной, Бога.

— Дик, ты услышал, что ты сказал?… — у меня потемнело перед глазами.

— Услышал, но ты посмотри сюда, — не унимался Дик, сам увлекшийся своим