суши, так что Трина, конечно, никогда не видела океана. Ему стало жалко ее, и внезапная тоска по прекрасным берегам Эвермета вдруг переполнила его.
– Дельфин – это как большая рыба. Но у них теплая кровь, они рожают живых детенышей, а не мечут икру. А оборотни могут превращаться из дельфина в человека.
Трина была поражена:
– Что за странные животные. А этот оборотень – дельфин был перед тобой в долгу?
– Нет. Он просто увидел, что я попал в беду, и пришел на помощь. Трина нахмурилась.
– Как глупо, – протянула она. – Ты мог обмануть его, поймать, а потом продать.
Джандер оторвался от фрески, смерил Трину долгим взглядом.
– Не у всех появляются такие же мысли, как у тебя, – наконец процедил он.
– Ладно, ладно, – пробормотала она. Джандер продолжил свое занятие.
– Расскажи, как ты попал сюда.
– Туманы принесли меня. Ничего необычного.
– Это случается со всеми. А кто-нибудь попадал сюда по волшебству?
Джандера не очень развлекала болтовня оборотня, но теперь она коснулась самой болезненной для него темы, и его терпение лопнуло.
– Трина, я ничего не знаю о волшебстве. Почему бы тебе не спросить об этом Страда?
Она ответила не сразу, а когда заговорила, голос ее был глух и печален.
– Я не разговариваю с ним. Прошлую ночь он провел с Ириной. Опять.
Трина зло пнула каменную ступеньку, а потом разразилась пространным ругательством, сделавшим бы честь любому матросу.
О, да, теперь Джандер вспомнил Ирину. Новейшее «приобретение» Страда, все еще человек, но не долго ей суждено оставаться такой.
– Тогда зачем ты здесь? – спросил он Трину.
Она пожала плечами:
– Не знаю.
Голос ее неожиданно сорвался, стал хриплым:
– Может, я пришла посмотреть на тебя. Джандер взглянул на нее. Она поставила маленькую голую ногу на ступеньку лестницы – другая нога осталась на полу, и снизу улыбнулась ему. Глаза оборотня дразнили его, манил алый рот. Чувствуя жалость к ней, эльф повернулся так, чтобы видеть ее всю.
– Трина, ты очень привлекательная девушка, но я этим не интересуюсь. И кроме того, неужели ты решила, что я могу даже подумать о связи с одной из дам Страда.
– Одной из! – Она сверкнула на него глазами:
– Я не просто одна из дам Страда!
Эльф не ответил. Трина внизу продолжала негодовать:
– Я не могу этого слышать. Почему ему не хватает меня одной? Зачем ему эти тупые рабыни, у которых нет собственного рассудка? Он говорит, что я нравлюсь ему потому, что я сама по себе!
– Верю: это так, – ответил Джандер.
– Тогда почему?
– Трина, Страду нравится твоя независимость. Но ему нравится и покорность, власть над другими. Оставь ему его рабов. Они для него всего лишь…, забава.
Он не сказал, что думал на самом деле, он-то считал, что и Трина тоже не больше чем забава для повелителя Баровии.
– Мне это не нравится, – пробормотала она, усаживаясь на каменную ступень, подперла руками подбородок. На милом личике отразилось огорчение. При всей своей жестокости Трина иногда могла выглядеть одиноким несчастным ребенком. Джандер слез вниз, осторожно уложил инструменты в чехол, сел рядом с ней на лестницу. Оборотень не взглянул на него, а когда эльф осторожно повернул ее лицо к себе, она опустила взгляд. Глаза ее были полны слез. Он участливо обнял ее за плечи.
– Я мирюсь с таким его обращением только из-за колдовства, – хрипло сказала она. – Он учит меня, ты ведь знаешь. Я уже многое умею. Я хочу дождаться, пока выучусь всему, и тогда я заставлю его хотеть только меня одну.
– Вот для чего колдовство, да? – воскликнул Джандер, и его сочувствие теперь сменилось гневом. – Колдовство! Я могу разбогатеть, я могу заставить кого-то влюбиться в себя, я могу править миром! О боги!
– Тебе не нравится колдовство? – озадаченно спросила Трина. – Но ведь колдовством можно сделать так много. Например, восстановить эту фреску, над которой ты сейчас работаешь. Тебе нужно лишь попросить, чтобы Страд произнес одно коротенькое слово, одно-единственное заклинание, и все сделается само собой за один миг.
