Дуротан едва различил слова.
— Позаботься об остальных, потом поговорим, — велел вождь.
Дрек'Тар кивнул, не решаясь глянуть в глаза, затем вместе с другим шаманом поспешил к раненым: залечить магией раны, какие смогут, какие нет — обработать, приложить лекарства, забинтовать. У Дуротана еще остались раны, но неопасные для жизни, и он принялся помогать шаманам.
Когда закончил, огляделся вокруг: полтора десятка тел осталось коченеть на измятой траве — и тело второго по старшинству, Роккара. Дуротан покачал головой, пораженный, в недоумении. Надо возвращаться с носилками, чтобы отнести павших к их землям, а там устроить погребальные костры, развеять пепел по ветру — пусть разнесет по земле и воде, чтоб духи павших могли уйти к предкам, подняться к священной Ошу'гун. Они вольются в сонмище предков, и шаманы станут совещаться с ними о делах исключительной важности.
Раньше всегда было так. Но сейчас… сейчас случилось ужасное, и надо срочно выяснить, что же именно.
Столько крови и смерти… зачем?
Дуротан скрипнул зубами. Пусть предки говорят про необходимость войны — нутро так и кричит против. Ошибка это, страшная, нелепая и губительная.
Кинулся к Дрек'Тару, рыча, схватил его, изнеможенного, пытающегося напиться, вздернул на ноги.
— Это ж бойня! — заорал, тряся, — Пятнадцать сородичей мертвы, земля пьет их кровь! Где твои умения? Почему ни ты, ни твоя порода не помогли бою?
Сперва Дрек'Тар слов найти не мог, а уцелевшие Северные Волки смотрели молча на ссору вождя со своим главным шаманом.
Затем Дрек'Тар прошептал:
— Стихии… они не захотели прийти.
Дуротан прищурился. Не отпуская кожаной шаманской куртки, потребовал, глядя прямо в круглые от страха глаза:
— Скажи: это правда? Они не захотели помочь нам в битве?
Несчастный, растерянный, шаман кивнул.
А другой сказал дрожащим голосом:
— Великий вождь, это правда. Я все их просил, одну за другой. Они сказали… сказали: равновесие нарушено, и они больше не позволят нам пользоваться их силой.
Дуротаново изумление прервал сердитый возглас. Обернувшись, увидел искаженное злостью лицо Дреки.
— Это уже не знак — это крик, это боевой клич! Они кричат нам: мы делаем неправильное!
Дуротан задумался, пытаясь уместить в голове случившееся, кивнул. Если бы не милость Ресталаана, сейчас валялся бы на земле, коченея. Стихии не помогли, отказали шаманам в их просьбах. Вдохнул глубоко, помотал головой, будто отгоняя мрачные мысли.
— Нужно доставить раненых домой как можно быстрее. Затем… затем я разошлю письма. Если мои страхи оправдаются, если не только шаманам Северных Волков отказали в помощи стихии из-за того, что мы учинили с дренеями, значит, нам придется серьезно говорить с Нер'зулом.
Глава 13
Чернорук глянул исподлобья, хмурясь. Впрочем, он всегда выглядел хмурым — наверное, потому, что всегда был чем-то недоволен.
— Ну, Гул'дан, не знаю, не знаю, — проворчал, а рука, будто сама собой легла на рукоять меча, поглаживая, пощупывая.
Гул'дан поморщился. Когда две недели тому назад просил Чернорука прийти, приведя заодно шаманов клана Черной Горы, и ничего никому про то не рассказывать, Чернорук согласился.
Ему Гул'дан всегда нравился больше Нер'зула, хоть и сам не понимал почему. А когда после обильной и роскошной трапезы Гул'дан сел с вождем один на один и разъяснил ситуацию, Чернорук очень обрадовался, что согласился на эту встречу.
Теперь понял, почему так по душе Гул'дан, прежний ученик главного шамана, а теперь сам главный шаман, — да попросту похож он на Чернорука! Никаких глупостей про честь и прочее, ясная выгода и польза — вот главное. А с ними — власть, хорошая еда, красивые доспехи и оружие, и кровь, побольше пролитой крови! Вот что любили оба — и не стеснялись того.
Чернорук — вождь клана, обреченный оставаться вождем клана до конца жизни. По крайней мере, так было до сих пор, пока величайшей честью для орка было вести свой клан. Но теперь орки объединились. И в маленьких глазках Гул'дана горит алчный огонек, светится похоть к власти, могуществу, силе. Не того ли хочет и вождь клана Чернорук?
— Нер'зул — он мудрый, хороший советчик, — вещал Гул'дан, поедая сушеный фрукт.
Колупнул когтем меж зубов, извлекая непрожеванный остаток.
— Он хороший шаман. Но было решено, что отныне я — лучший духовный вождь для орков.
Чернорук осклабился — ага, а старика-то и не видать поблизости!
— А мудрый вождь должен окружить себя надежными союзниками, — продолжал Гул'дан. — Сильными, покорными, хорошо исполняющими порученное. Теми, кто за верность получит в награду высокую милость, власть и богатые дары.
Чернорук, скривившийся было при слове «покорными», весьма оживился при словах «власть и богатые дары». Глянул искоса на восемь приведенных шаманов — те сгрудились у соседнего костра, их потчевали слуги Гул'дана. Шаманы клана Черной Горы выглядели растерянными и жалкими и, к счастью, разговора вождя с Гул'даном слышать не могли.
— Ты просил привести шаманов, — заметил Чернорук. — Кажется, ты знаешь, что с ними сталось?
Гул'дан вздохнул, потянулся за ногой талбука. Вгрызся — по подбородку побежал мясной сок, смешанный со слюной. Вырвал кус, вытер рот ладонью, пожевал рассеянно, проглотил.
