— Брокльбанка? Какого еще Брокльбанка?
— Художника, с лицом цвета портвейна и стаей женщин вокруг. Да нет, разумеется, я шучу. Просто он как-то обмолвился, что пытался было изучать медицину, да бросил.
— Значит, хоть какой-то опыт у него имеется?
— Нет-нет! Я шутил! Он… как бы это выразиться, Саммерс? Боюсь, он и пульс прощупать не сумеет.
— И тем не менее… Брокльбанк, вы сказали? Хоукинс, найдите мистера Брокльбанка и попросите его зайти ко мне, да побыстрее.
Я словно бы воочию увидел план, созревший в голове капитана: запись в судовом журнале о визите медика — что может быть лучше! Может, Андерсон и груб, но в хитрости ему не откажешь. Лавирует, по выражению Девереля, ловко. Обратите внимание, как он подводит меня к тому, чтобы я написал вашей светлости про неустанную заботу о пострадавшем — капитан, мол, послал к нему сперва офицеров, затем меня, а следом и пассажира, обладающего кое-какими познаниями в медицине.
Все замолчали и уставились в стаканы, будто загрустив при упоминании о больном. Через две минуты вернулся Хоукинс и доложил, что мистер Брокльбанк будет счастлив заглянуть к капитану.
— Тогда позволю себе пригласить вас к столу, — решил капитан. — Мистер Тальбот по правую руку… мистер Олдмедоу, прошу вас, сюда, сэр! Саммерс, а вы напротив. У нас все просто, по-семейному. Надеюсь, вам не тесно, джентльмены? Саммерсу, вижу, места достаточно. Но мы должны позволить ему эту маленькую привилегию, на случай, если десятки тысяч разных корабельных дел позовут его прочь от нашей теплой компании.
Олдмедоу воздал хвалу супу.
Саммерс, который подчищал свою тарелку с ловкостью, приобретенной в десятках моряцких кубриков, отметил, что про моряцкую еду ходит масса нелепых легенд.
— Разумеется, когда продукты в количестве десятков тонн надо заказать, упаковать, погрузить, и только потом приготовить и подать на стол, обойтись без некоторых нареканий невозможно. Но, в общем и целом, в море британские матросы в море питаются лучше, чем на берегу.
— Браво! — отозвался я. — Вам бы в правительстве заседать!
— Пью ваше здоровье, Саммерс, — провозгласил капитан. — Как там говорится — вздрогнули? Ваше здоровье, джентльмены! Кстати, о легендах, Саммерс, что вы скажете об истории про сыр на грот-мачте? А о табакерках, вырезанных из говядины?
Краем глаза я заметил, как капитан лишь потянул носом, оценивая букет вина, и отставил стакан. Я решил поддакнуть ему:
— Да, Саммерс, я бы тоже не отказался услышать ответы на вопросы капитана. Что там насчет табакерок и мачты из сыра?
— Сыра на мачте…
— И правда ли, что нашим славным морякам подают чуть ли не голые кости с иссохшими волокнами мяса?
— Надеюсь, сыр вы отведаете сами, равно как и кости, которыми, насколько я знаю, вот-вот удивит вас капитан, — улыбнулся Саммерс.
— Да уж удивлю, — не стал спорить Андерсон. — Подавайте, Хоукинс.
— Боже милосердный! — возопил я. — Мозговые косточки!
— Бесси, я полагаю, — заметил Олдмедоу. — Неплохо мы ее откормили.
Я поклонился.
— Мы потрясены, сэр. Пиры Лукулла бледнеют перед вашим ужином.
— Изо всех сил стараюсь снабдить вас материалами для дневника, мистер Тальбот.
— Даю слово, сэр, что увековечу сегодняшнее меню, вкупе с воспоминаниями о невероятном гостеприимстве капитана, для самых отдаленных потомков.
— Тот господин — он за дверью, сэр, — наклонился к капитану Хоукинс.
— Брокльбанк? Простите, джентльмены, я на минуту отойду в кабинет.
И тут перед нами развернулась настоящая комическая сцена. Брокльбанк не стал ждать за дверью, а вихрем ворвался внутрь. Толи он принял вызов капитана за приглашение к столу, вроде того, что получил я, то ли был под хмельком, а скорее всего — и то, и другое. Саммерс отодвинул стул и поднялся, Брокльбанк кивнул ему, будто лакею, и буквально упал на его место.
— Спасибо, спасибо, спасибо! Мозговые косточки? Черт побери, как вы узнали, сэр? Не иначе кто-то из моих девчонок проболтался. Позор французам! — гудел он голосом густым и тягучим, как спелый плод, что сочетал бы в себе свойства персика и сливы, если бы существовал на самом деле.
Брокльбанк одним махом опрокинул стакан Саммерса. Сунул мизинец в ухо, поковырял, вытащил, исследовал результат. Окружающие потрясенно молчали. Слуга совершенно растерялся. Брокльбанк наконец-то узнал лейтенанта и радостно ему закивал:
— А, и вы тут, Саммерс? Присаживайтесь, дружище!
— Да, Саммерс, берите вон тот стул и присоединяйтесь, — с редкой для него тактичностью поддержал капитан Андерсон.
Саммерс пристроился на углу стола. Дышал он часто, словно после быстрого бега. Наверное, в голове у него бродили те же мысли, что и у Девереля, который однажды доверительно сказал мне в приступе пьяного откровения: «Нет, Тальбот, не будет этому кораблю удачи».
— Тут зашла речь о дневнике, — обратился ко мне Олдмедоу. — Сколько же вам, должностным лицам, приходится писать!
— Вы несколько забежали вперед, я пока не вступил в должность, но в одном правы: кабинеты чиновников просто завалены бумагами!
Капитан сделал вид, что отпил вина, и отставил стакан в сторону.
— У нас то же самое — пишем и пишем, можно судно бумагой набивать вместо балласта. У всякого свой журнал — от вахтенного до судового, который веду я самолично.
— Что до меня, так едва я успеваю записать события дня, как на меня наваливается второй, а там и третий.
— Приходится выбирать?
— Да. Самые яркие случаи — те, что могут повеселить заскучавшего крестного.
— Надеюсь, — с нажимом произнес капитан, — вы отметите в дневнике, как мы признательны ему за возможность наслаждаться вашим обществом.
— Разумеется.
Хоукинс наполнил стакан Брокльбанка. В третий раз.
— Мистер… э-э-э… Брокльбанк, — обратился к художнику капитан. — Можем ли мы рассчитывать на ваш врачебный опыт?
— Какой-какой?!
— Тальбот… мистер Тальбот — вот он, — пытаясь сдержать раздражение, начал капитан, — мистер Тальбот…
— А что с ним, черт побери, случилось? Уверяю вас, Зенобия, мое милое, доброе дитя…
— Дело не во мне, — торопливо перебил я. — Капитан имеет в виду Колли.
— Пастора? Господи, да мне до них дела нет в любое время года! Пусть что хотят, то и творят, всегда говорю я. И тут, на корабле говорил. Или не говорил?..
Мистер Брокльбанк икнул. Тонкая струйка вина потекла по подбородку. Глаза поплыли.
— Врачебный опыт, — терпеливо повторил капитан. В голосе его уже рокотали предвестники грозы, однако он сдерживался изо всех сил. — У нас его нет, и я решил, что вы…
— Так и у меня нет. Гарсон, еще вина!
— А мистер Тальбот сказал…
— Нет, я приглядывался к этому ремеслу, но сказал себе: Вилмот, вся эта анатомия, сказал я, она не для тебя. Нет-нет, кишка у тебя тонка. И тут же оставил Эскулапа ради Музы. Разве я не говорил вам этого, мистер Тальбот?
— Говорили, сэр, причем не единожды. Полагаю, капитан примет ваши объяснения.
— Нет-нет, — с видимым раздражением произнес Андерсон. — Как бы ни был мал опыт мистера
