Цензорскому оку было решительно не к чему придраться.
А в типографии Серрати держал наготове набор второй полосы, радикально отличающейся от той, которую он направил на визу. Эта новая вторая полоса посвящена была — разве может быть иначе?! — решениям Кинтальской конференции. Виза цензуры получена, и Серрати с легким сердцем отправляет в печать заранее заготовленный набор, а невинный текст «для цензуры» тут же отправляется прямехонько в переплавку.
Номер с новой второй полосой разлетелся из Милана по всей Италии.
Естественно, он прибыл и в Турин и был там весьма внимательно прочитан всеми, кому его следовало прочесть, и уж конечно, с ним ознакомился Антонио Грамши.
Восстание в Турине
Февральскую революцию в России восторженно встретил простой народ Италии. Газеты были заполнены зачастую сбивчивыми и противоречивыми сообщениями из далекой России. Буржуазные газеты обливали грязью имя Ленина, не останавливаясь перед самой гнусной клеветой.
Против клеветников первой выступила газета «Гридо дель Пополо» (29 апреля 1917 г.), одним из редакторов которой был Антонио Грамши. В редакционной статье говорилось:
«Ленин — это наиболее социалистический, наиболее революционный из вождей русских социалистов. Он представляет среди русских социалистических партий ту партию, которая наиболее глубоко знает нужду и тревогу, разделяет стремления и надежды мирового пролетариата вообще, итальянского пролетариата в частности… Совершенно понятна поэтому ярость, которую Ленин вызывает у буржуазной и консервативной печати, так же как логична наша глубокая симпатия к Ленину. Мы рады в братской солидарности разделять с ним оскорбления и брань, которыми тщетно пытаются очернить его благородный облик».[14]
Это выступление поддержал главный редактор социалистического органа «Аванти!», старый революционер, честный, хотя и не всегда последовательный, Джачинто Менотти Серрати.
«Националистическая клевета, — писал он, — избрала своей мишенью Ленина. Честнейший человек, необычайной чистоты и силы, в течение многих лет являющийся лидером русского рабочего социалистического движения, представлявший и представляющий революционную Россию в бюро социалистического Интернационала, человек, написавший замечательные страницы, непревзойденные по своему теоретическому уровню и высокой идейности, в течение многих лет являвшийся строжайшим и скрупулезнейшим распорядителем крупнейших фондов, собранных русскими революционерами для подготавливавшегося ими великого дела, — этот человек вдруг стал агентом кайзера. Его непримиримость и упорство в борьбе против любых форм сотрудничества с буржуазией пытаются использовать как доказательство его измены. Ленина преследует Антанта, пытающаяся играть на националистических чувствах. Выдвинутые против него клеветнические обвинения состряпаны теми, кто рядится в чистые ризы воинствующего демократического идеализма. Мы решительно заявляем о своей полной солидарности с Лениным, мы верим, что он одержит победу над клеветниками не столько ради себя самого, сколько ради русского пролетариата, делу раскрепощения которого он посвятил всю свою жизнь»[15].
Это были серьезные и строгие слова, великолепная отповедь итальянским сторонникам Керенского и компании.
В июле семнадцатого года Временное правительство направило в Италию делегацию Петроградского Совета. Посылка этой делегации была связана с подготовкой конференции в Стокгольме. Там, в Стокгольме, предполагалось убедить правительства Антанты и социал-демократические партии союзных стран, что Россия останется на стороне Антанты. А покамест в Турин прибыли два петроградских меньшевика — Гольденберг и Смирнов. Туринская квестура на этот раз проявила массу предупредительности и даже разрешила провести митинг не в закрытом помещении, не в зале Палаты труда, а на открытом воздухе, на площади перед квестурой. Делегаты Петросовета держали речь с балкона. Огромные толпы народа, приветствуя их, кричали: «Да здравствует Ленин!» Петроградские меньшевики были буквально ошеломлены, они не ожидали, что имя Ленина настолько популярно в Италии. Такие же сцены происходили и в других итальянских городах по пути следования делегации. Нельзя сказать, чтобы это было очень приятно гостям из Петрограда, — популярность ленинских идей в массах трудящихся Италии путала все их карты.
Антонио Грамши присутствовал на этом памятном митинге и написал о нем.
Недовольство итальянских рабочих усиливалось, волнения учащались. Все популярнее становился лозунг: «Сделать в Италии то, что русские сделали в России». И хотя у рабочих и не было правильного политического руководства, хотя Итальянская социалистическая партия в решающие моменты самоустранилась от руководства массами, трудящиеся были готовы драться за свои права!
Тем временем продовольственное положение становилось все более угрожающим; у хлебных лавок выстраивались длинные хвосты, в них приходилось ежедневно простаивать по четыре-пять часов, чтобы получить крохотный кусок хлеба. В массах назревал гнев.
А 22 августа в Турине вовсе не оказалось хлеба. И рабочие в знак протеста стали бросать работу. Сперва на одном заводе, потом на другом. Забастовки эти не оказались изолированными, они почти мгновенно переросли во всеобщую стачку.
На следующий день, 23 августа, на улицах Турина начали вырастать баррикады. Кварталы, занятые рабочими, были ограждены волчьими ямами и колючей проволокой. Сквозь эту проволоку был пропущен ток высокого напряжения. На какое-то время рабочие районы Турина стали неприступными.
Население штурмом брало продовольственные магазины. Восстание длилось четыре дня. Рабочие героически отражали атаки полиции и воинских частей. Но восстание было сломлено, рабочие кварталы залиты кровью. Причиной неуспеха было, конечно, отсутствие какого бы то ни было политического руководства, сугубая стихийность восстания. Движение не было поддержано в других городах Италии и, естественно, оказалось обреченным на провал.
Это был тяжелый жизненный урок. Но одно стало совершенно ясно — назревала подлинно революционная ситуация, и, может быть, именно в эти дни молодой социалист Антонио Грамши постиг с исключительной ясностью и четкостью, насколько велика необходимость в создании подлинной революционной партии рабочего класса!
Среди предводителей восстания были и рабочие-социалисты, но они не нашли поддержки в руководящих органах своей партии. Восставшие действовали вразброд, вместо того чтобы попытаться захватить центр города, они оставались в предместьях; действия их были лишены единой цели. У восставших были только винтовки, ручные гранаты и пулеметы. Правительственные войска ввели в действие артиллерию и тяжелые броневики. Быть может, если бы войска, или хотя бы часть их, перешли на сторону восставших, события приняли бы иной оборот. Однако солдаты поверили клеветническим утверждениям буржуазии, будто бы восстание организовано немцами.
Социалистическая партия была захвачена врасплох. Деятели ее растерялись. Вот что говорил на суде Барберис, один из руководителей туринских левых социалистов:
«В августовских событиях, не организованных партией, я не принимал участия. О погромах лавок я узнал в трамвае, по пути на почту. Я тут же решил вернуться назад, ибо понимал, что если окажусь в поле зрения полиции, то буду немедленно арестован».
Откровенные признания Барбериса обнародовала «Аванти!» 13 июля 1918 года — спустя год без малого после событий.
А в самый разгар восстания цензура не разрешала газетам печатать какие бы то ни было сообщения о туринских делах. И события эти, естественно, не получили широкой огласки и должного разворота. Официальные данные о количестве убитых и раненых, опубликованные спустя некоторое время после событий, говорили о семидесяти убитых и нескольких десятках раненых. По другим сведениям, убитых было пятьдесят, а раненых более двухсот. В некоторых источниках сообщается даже о пятистах убитых и двух тысячах раненых, но это, по всей вероятности, непроверенные цифры…
Да, руководство социалистической партии в целом осталось безучастным. Оно ничем не помогло
