Айльфом в угол охапки сена, с размаху бросился на них и вытянулся. Сухая трава кололась, но он так устал, что не обращал на это внимания. Хорошо, хоть репеллент действует — насекомые тут небось кишмя кишат. И как они ухитряются не обращать на это внимания?
«Скорей бы добраться, — подумал он. — Берг наверняка тревожится, хотя ни за что в этом не признается». Берг… надо бы с ним связаться… Нельзя засыпать всем сразу — мало ли что… Сорейль, конечно, тревожить незачем, бедняжку, но они с Айльфом могут дежурить по очереди. Он полежит еще пять минут, всего пять минут… и пойдет, отстоит первую вахту. Обязательно пойдет…
С этими мыслями он заснул.
В голове что-то взорвалось. Он попытался открыть глаза, но сквозь багровый туман ничего не увидел. Попытался встать и не смог — что-то упорно тянуло его назад. Спустя миг он понял, что именно — его лодыжки и запястья были связаны короткой веревкой, точно у барана перед закланием. Путы врезались в тело — кисти рук занемели, он уже почти их не чувствовал.
— Очухался, бедолага, — сказал чужой, грубый голос.
Он попытался ответить, но и этого не смог — пересохшие губы были разбиты и отчаянно распухли.
— Дайте ему воды, — сказал другой голос, звонкий, знакомый, и он с удивлением понял, что это говорит Айльф. — А то помрет… какой с мертвяка выкуп?
И тот же знакомый голос презрительно добавил:
— Он вообще слабак. Еле ходит…
Вранье, хотел сказать Леон, но сумел лишь невнятно замычать.
— Что за птица такая? — спросил кто-то невидимый. — Вроде не из местных…
— Посол какой-то… — пояснил Айльф, — далекой страны Терры посол.
И с жаром продолжил:
— Ну, ребята, доложу вам, и богатая она, эта Терра, — улицы мощены золотым кирпичом, а уж дома…
— Горазд ты врать, — засомневался собеседник.
— Ну, серебряным. Вы только поглядите, он в дорогу и то в шерсть тонкорунную да в бархат вырядился, а у его светлости, при дворе, — уж так разоденется, так расфуфырится — глазам больно… Золото, брат, цепь на груди вот такущая, камзол каменьями расшит, так и горит все, так и сверкает…
«Значит, вот оно как, — подумал Леон. — Ах ты, маленький мерзавец. Завел меня к своим дружкам и с рук на руки… За выкуп, значит… Господи, — подумал он, — хоть бы за выкуп — тогда по крайней мере договориться можно… Я ж не выдержу — знаю я, как они…»
— Этот что, так, мелкая сошка… А вот лорд его, — гнул свое Айльф, — ну, тот вообще важная птица — как пройдет эдак по зале, как топнет ногой…
— А ты не врешь, малый? — в чужом голосе послышалось сомнение.
— Да ты обыщи его, приятель. Посмотришь, что он в карманах держит… хитрые какие-то штуки, у нас и подобного ничего не водится. А он их так с собой и таскает — для развлечения. Ножик красоты небывалой, а что это такое, и вовсе не угадаешь… Блохоловка, что ли?
«Это он про передатчик и анализатор», — подумал Леон.
— И верно, — сказал собеседник Айльфа после паузы, вертя в руке передатчик, — гляди-ка…
Должно быть, при этом он нечаянно переключил модуль на «вызов», потому что передатчик вдруг засигналил.
— Пищит… — удивленно произнес тот.
«Берг, — подумал Леон. — Вызывает… вот не вовремя».
— Нет, не блохоловка… Это что же, игрушка такая?
— Злых духов отпугивает, — уверенно пояснил Айльф, — вера у них чудная, а это вроде как амулет. Вытащит эту штуку, пошепчет в нее, пошепчет и опять спрячет. А иногда, вы не поверите, ребята, отвечает она ему.
— Может, ну его? — еще один голос, помоложе. — Может, бес он?
— Какой там бес! — весело сказал Айльф. — Всем известно, коли беса ранишь, так из него дым идет… А у этого вон как кровища из носа хлестала, когда я его стукнул!
«Значит, это он меня стукнул, — подумал Леон. — Как это я так… поверил ему. А Сорейль… Боже мой, что же Сорейль!»
Но, сколько он ни старался, ни имени девушки, ни даже упоминания о ней из разговора он выудить не миг.
— Богатый выкуп, говоришь… — спросил первый голос.
— Уж такой богатый, брат, что и промышлять больше не придется. Живи в свое удовольствие…
— А кто в замок пойдет, — засомневался второй, — дураков нет.
— Я пойду, — с готовностью предложил Айльф, — они меня знают. Так, мол, и так, скажу, послали меня лихие люди выкуп требовать… иначе из-под земли меня достанут, а амбассадору терранскому кишки вспорют… Только учтите, моя доля — четверть.
— С чего это?
— А вязал его кто?
Булькнуло — кто-то встряхнул флягу. Леон, неловко вывернув шею, смог наконец увидеть одного из напавших — здоровенный мужик самого дикого вида. За плечами у него действительно колчан со стрелами, ну чисто Робин Гуд! «Почему это я не смеюсь, — подумал он, — это же такая умора…»
— Попей, приятель.
В рот Леону полилась холодная вода — слава богу, вода, а не спиртное. Местного самогона после такого удара по голове он бы не пережил.
— Ты смотри, — удивленно сказал дремучий тип, — глотает!
— Значит, жив, — подтвердил Айльф. — Ну и ладно, а то уж я боялся, что слишком сильно приложил… Помните, четверть моя. Зато вы сможете забрать себе все терранские амулеты…
— Кому они нужны, — с опаской произнес тот, что помоложе.
— Амулеты… — мрачно пробормотал первый. — Колдун это, так его, наверняка колдун… глотку ему перерезать, пока он не опомнился. А деньгу поделим.
— Какой он колдун? Колдун не попался бы, как мышь в мышеловку. Лорд его, амбассадор Берг, за него в сто раз больше отвалит — за живого…
— Идти-то он может?
— Пнуть его как следует, пойдет как миленький. «Никогда не замечал, — подумал Леон, — что у Айльфа такой противный голос».
Чья-то рука с ножом просунулась меж его связанных щиколоток — лезвие резко полоснуло, разрезав путы, а заодно и вырвав клок из штанины.
— Вставай, ты, ублюдок, — сказал тот, что постарше.
Леон, пошатываясь, поднялся на ноги. Голова тут же отозвалась пульсирующей болью. Руки были по- прежнему связаны, и он не мог потрогать затылок, но наверняка там набухала здоровая шишка, а по шее текло что-то теплое и липкое.
— Здорово же ты его приложил, парень, — сказал тот, что постарше. — Мог бы и поаккуратнее.
— Как умел, так сделал, — сухо сказал Айльф. — У меня вашего навыка нет.
— Чем же ты на хлеб зарабатывал? — удивился младший.
— Шариками жонглировал.
— Тоже мне, занятие.
— Не хуже вашего. Ладно, пошли, что ли? Только теперь Леон увидел, что грабителей было не двое, а трое — третий, мрачный, заросший черным волосом детина, стоял в сторонке. Поймав взгляд Леона, он широко усмехнулся, и Леон увидел, как во рту его шевельнулся черный обрубок языка.
Так вот почему он не слышал голоса третьего.
Обычное в здешних краях наказание за разбой. Вот это — и серебряные рудники.
— Да, — старший легко вскочил на ноги. — Вон какая гроза собирается…
— Может, тут отсидеться? — неуверенно сказал тот, что помладше.
— Как знать, может, кто за ними следом идет… может, малый наврал? Эй, ты, наврал, что он без сопровождения гулял, а, малый?
