Тут и все увидели. Да, посреди камня действительно было высечено изображение льва, но совсем не такого, как на знаменитой доске бабушки Дуни. Зверь стоял в профиль, а голову, обрамленную густой гривой, повернул к зрителям. Стоял он на трех лапах, а правую переднюю поднял, словно собирался здороваться.
Удивителен был его язык – длинный, извивающийся, похожий на какую-то фантастическую белую змею. Он высовывался из пасти, образуя петлю, заворачивал вниз, а под животом льва разделялся на три языка – стебля с листьями. Каждый стебель заканчивался цветком.
Еще удивительнее был хвост льва. Он поднимался кверху и над львиной спиной также разделялся на три хвоста-стебля. Эти стебли – белые змеи сплетались с тонкими змеями-языками и заканчивались цветками.
На том белом камне, что прятался под столбом полуразрушенной церковной паперти, был изображен тюльпан с листьями хмеля; здешние каменные цветы напоминали ирисы со свисающими вниз двумя лепестками, а листья походили на лапчатые кленовые.
Весь этот выпуклый узор был не только поразительно запутанным и тонким, но и поразительно красивым. Такую красоту поняли и прочувствовали все те, кто молча разглядывал причудливое переплетение линий, валиков, хребтов, змей.
– Евдокия Спиридоновна, вы знали, что у вас под крыльцом прячется? – прервал наконец общее молчание Георгий Николаевич.
Его чутье любителя старины подсказывало ему, что необычайная находка эта несомненно представляет выдающуюся историческую ценность и еще большую ценность художественную. Жил на Руси много лет тому назад камнесечец – большой мастер, настоящий вдохновенный художник, тюкал молотком по долоту и высекал на камнях свои чудеса. А другой мастер, другой художник-зодчий задумал воздвигнуть из этих камней некое стройное и воздушное здание.
Бабушка Дуня совсем успокоилась и начала рассказывать. Время от времени она дергала Илью Михайловича за рукав и спрашивала его: «Правда? Правда?» Тот только поддакивал, хотя ничего не слышал.
– Рубил мой Павлуха избу вместе с батькой своим, рубил для себя, а Илюха еще мальчишкой был – им подсоблял… – рассказывала она нараспев, своим обычным шамкающим говором. – Годов с тех пор прошло, верно, пятьдесят. Обвенчались мы с Павлухой. Как нам заходить в новую избу жить, так он и привез этот площатый камень, свалил с телеги и говорит мне: «Вот тебе, женушка, подарочек. Сам царь зверей лев будет нашу избу стеречь». А я Павлухе в ответ: «Больно страшен твой сторож-то. Мне боязно на такого ногу ставить». Павлуха и перевернул камень, и вкопал его заместо порога перед нашим крылечком. А с другой стороны камень был неровный, бугристый. Павлуха взял долото и стесал эти бугры, подровнял.
– А откуда ваш муж привез этот камень? – спросил Георгий Николаевич.
– Откуда привез-то? – охотно отвечала бабушка Дуня. – Да таких площатых камней целая куча валялась за церквой, за кладбищем, вон на той горке, где раньше дорога в город шла. Как после революции стали мужики в нашем селе богатые избы с резными крылечками рубить, так и брали эти камни себе на пороги. Да, Николаевич, у тебя у самого такой лежит.
Георгий Николаевич даже вздрогнул. На самом деле – плоский прямоугольный белый камень действительно лежит у его крыльца. Да ведь он дом купил вместе с камнем! И с тех пор и он сам, и Настасья Петровна, и Машунька, и все его гости, перед тем как подняться на крыльцо, очищают о его поверхность обувь. Но ни он, ни Настасья Петровна никогда не догадывались узнать: а что скрывается на нижней стороне того камня?
– Смотрите, а лев совсем не страшный. Он добрый, он даже улыбается, – неожиданно сказал Игорь, – такого нечего бояться.
И все разглядывали камень и видели, что лев и правда ласково улыбается широкими валиками-губами и бугорками-глазками под пухлыми веками.
– А другой-то белый камень поприглядистее будет, – неожиданно сказал Илья Михайлович.
– Какой камень? – закричал ему в ухо Георгий Николаевич.
– Какой камень-то? А тот, на каком витязь на коне скачет, ну, витязь, что в твоем саду на кабинетике, на стенке. Я намалевал да раскрасил.
– А где тот камень? – еще громче закричал старику в ухо Георгий Николаевич.
– Запамятовал я. Вот какой стал забывчивый – и не припомню. Мальчонкой был – видел, а куда тот камень делся, не помню. – Старик похлопал Георгия Николаевича по плечу: – Ты не серчай. День буду о том камне думать, два думать, а припомню. – С этими словами, видно очень смущенный, Илья Муромец, почесывая затылок, поплелся восвояси.
Георгий Николаевич только махнул на старика рукой, а сам присел на ступеньки крыльца и начал срисовывать узор с белого камня к себе в блокнот. Он волновался, да и художник оказался неважный; сложные контуры никак ему не давались: то хвосты заходили за край листка, то лев получался каким-то худощавым, а резинки у него не было.
Георгий Николаевич вырывал и комкал один листок, брался за второй, нервничал. Ему хотелось поскорее закончить рисунок и поспешить домой – надо же узнать: а что прячется под порогом его дома?
Наконец лев со всеми своими ветвистыми валиками-хвостами и языками был кое-как срисован. Мальчики аккуратно положили камень на прежнее место узором вниз. И они и девочки хором попросили у бабушки Дуни прощения, очень вежливо с ней распрощались и убежали наперегонки.
Белый плоский камень у порога дома Георгия Николаевича сидел заподлицо с поверхностью земли. Голыми руками его поднять и перевернуть было невозможно. Георгий Николаевич вынес две лопаты и лом.
На шум выбежала на крыльцо Машунька и, увидев орудовавших лопатами мальчиков, тут же скрылась за дверью с криками:
– Бабушка, бабушка, они яму на душистом горошке копают!
Тотчас появилась Настасья Петровна. Обнаружив опасность, грозившую ее цветочному хозяйству, она воскликнула:
– Прекратите сейчас же!
– Умоляю тебя! Никакого ущерба ни душистому горошку, ни настурциям не будет. Тут прячется историческая тайна, – говорил Георгий Николаевич, а лицо его выражало искреннее отчаяние. – Понимаешь, историческая тайна!
Настасья Петровна привыкла к чудачествам мужа. Она знала, что в подобные минуты его не переспоришь, и, ничего не сказав, осталась на крыльце наблюдать.
Ребята наконец откопали камень, вчетвером поддели его ломом, всемером ухватились с одного боку за край.
– Раз-два – взяли! Раз-два – взяли! – командовала Галя-начальница.
– Осторожнее, не отдавите ноги! – закричала Настасья Петровна.
Камень приподняли, поставили на ребро, смахнули с его нижней поверхности землю…
Увы! Всех ждало большое разочарование.
Эта нижняя поверхность оказалась вовсе не плоскостью, а, наоборот, неровной, мало обработанной долотом каменщика. Никаких выпуклых узоров не было заметно.
– Опустите на прежнее место, – грустно сказал Георгий Николаевич.
Ребята разочарованно и осторожно выполнили его приказание.
– Ну, спасибо вам. А теперь идите к своим палаткам, – сказал он им. – Сейчас прикатит на велосипеде почтальонка, мне надо послать с ней очень спешное и важное письмо.
Тут к нему подошла Галя-начальница и сказала:
– Нам необходимо составить план дальнейших поисков.
– Да не знаю, надо подумать, – уклончиво ответил он.
– Без предварительно составленного плана ничего серьезного предпринимать не положено, – настаивала Галя.
– А я никаких планов не знаю и разрабатывать их не собираюсь! – отрезал Георгий Николаевич, а про себя подумал: «Ну что она меня мучает?» – До завтра, – помахал он ребятам, проводил их за калитку, а сам
