недоволен, пришел просто в ярость. Доклад на ВПК должен был делать Черток как технический руководитель программы Е-6. Королев «тренировал» своего зама: какие плакаты рисовать, что говорить и как говорить, а что можно и опустить. Наставлял и слушал варианты. Как говорил Черток – Королеву не нравилось. Поехали в Кремль.
По регламенту Борису Евсеевичу отвели сначала двадцать минут на доклад, но потом сократили до пятнадцати.
– Сейчас Черток доложит нам, что там у них происходит с мягкой посадкой... – в голосе заместителя Председателя Совета Министров уже звучало нескрываемое раздражение. – Прошу вас, Борис Евсеевич...
Сидевший рядом с Чертоком Королев положил руку ему на колено и совершенно неожиданно сказал:
– Леонид Васильевич, позвольте мне сказать...
– Почему? У нас в повестке дня отчет Чертока. – Леонид Васильевич знал, что Королев никогда не подставляет под удар своих людей. И то, что Королев, в сравнении с Чертоком, оратор куда более сильный, Смирнов тоже знал. Поэтому ему не хотелось выпускать Королева: – Вот Борис Евсеевич нам доложит, мы его послушаем, обсудим ваши дела, и вы тоже сможете потом выступить...
– Я имею право, как Главный конструктор, выступить раньше, чем начнет говорить мой заместитель? – тон Королева не предвещал ничего хорошего, но Смирнов не испугался, он понимал, что он формально защищен этикетом совминовского аппарата:
– Вы нарушаете повестку дня, – холодно и спокойно сказал Смирнов.
– И все-таки я очень прошу дать мне слово, – Королев все ниже опускал подбородок. Смирнов понял: это – к бою.
– Господи, да пусть говорит, – устало буркнул кто-то из челомеевцев. Все загудели. Смирнов быстро сообразил, что Королев, уловив поддержку зала, будет теперь еще больше упорствовать, а создавать впечатление, будто он его, Смирнова, давит и задавить может, нельзя ни в коем случае.
– Ну как, товарищи? Разрешим Сергею Павловичу, раз уж он так настаивает?.. – с добродушием в голосе спросил Леонид Васильевич.
Все одобрительно загудели.
Королев вышел из-за стола, прошел поближе к председателю.
– Видите ли в чем дело, товарищи... – начал Сергей Павлович голосом доброго сказочника, в котором проскальзывали лукавые нотки. – Черток сейчас будет вам все долго и мутно объяснять, как оно было и почему не получилось. Но это все не важно. Поэтому я не хочу даже, чтобы он разворачивал свои плакаты. Поймите главное: идет процесс познания. Да, мы ошибаемся, делаем глупости, иногда случаются неудачи серьезные. Поймите, мы сейчас ворвались в область, нам неизвестную, никому неизвестную. Но от пуска к пуску мы приближаемся к успеху. Я верю в него. Мы настолько близки к победе, что я могу гарантировать: следующая попытка будет удачной. Идет процесс познания, – еще раз повторил Королев, сделал короткую паузу и добавил: – И мне кажется, нет нужды всем нам тратить время и слушать Чертока...
Через много лет Черток скажет: «Если бы я выступил тогда, проект Е-6, возможно, прикрыли бы...»
Королев не обманул Военно-промышленную комиссию: «Луна-9» села в районе Океана Бурь между кратерами Галилей и Кавальери – жил такой итальянский математик в XVII веке. Это случилось 3 февраля 1966 года – через 20 дней после гибели Сергея Павловича.
Молодежь на НИПе-10 начала было поговаривать, что вроде бы пионерское это достижение надо посвятить памяти Главного конструктора, но наверху посоветовались и сочли, что вряд ли нужно это делать. Надвигался ХХIII, заведомо исторический, съезд КПСС, и весь народ встречал его новыми трудовыми свершениями. При чем тут Королев? Конечно же, «Луну-9» следует посвятить грядущему эпохальному форуму.
На том и порешили.
Сидят (слева направо): Семёнов, Р.Ударов, А.Г.Мрыкин, Н.А.Пилюгин, М.В.Келдыш, В.П.Мишин, Л.А.Воскресенский, В.М.Рябиков, М.И.Неделин, С.П.Королёв, К.Н.Руднев, В.П.Глушко, В.П.Бармин;
стоят: А.Ф.Богомолов, П.Е.Трубачёв, В.И.Кузнецов, А.А.Васильев, К.Д.Бушуев, А.И.Носов, В.И.Ильюшенко, А.И.Нестеренко, Г.Н.Пашков, М.С.Рязанский, В.И.Курбатов.
Георгий Николаевич Бабакин
Леонид Александрович Воскресенский
75
Орел с распростертыми крыльями, парящий над Землей.
Человек, лежащий на земле и смотрящий в небо.
Человек верхом с закрытым ларцем в руках253
Осенью 1964 года Каманин записывает в дневнике: «...все его (Королева. –
Известно, что Николай Петрович недолюбливал Сергея Павловича. Впрочем, чувства были взаимными. Но и с поправками на тенденциозность обвинение все равно серьезное.
Службисту Каманину было трудно понять истинно творческую натуру Королева. То, что представлялось ему шараханьем из стороны в сторону, было поиском в совершенно неисследованной области. Делал ли Королев ошибки? Да! И много! Принимал ли неверные решения? Не раз! Увлекался ли в ущерб главному делу чем-то второстепенным? Постоянно! В течение нескольких десятков лет в ОКБ Королева были продуманы, начерчены, изготовлены, а часто и испытаны десятки конструкций, отправленных потом в мусорную корзину. Были «выброшены на ветер» миллионы рублей народных денег. А как же вы хотите: брать и ничего не отдавать? Рисковать и никогда не проигрывать? Идти по неизвестной дороге и не оступаться? Иногда неудачи были, потому что чего-то не учли. А иногда – потому что идея рождалась до срока, отмеренного ей общим течением научно-технического прогресса, этакий интеллектуальный выкидыш.
Когда Павел Владимирович Цыбин рисовал в моем блокноте «лапоток», я поразился сходством рисунка с «Шаттлом» и «Бураном». Еще в 1959 году, когда Цыбин был главным конструктором небольшого авиационного ОКБ, Королев уговорил его спроектировать одноместный космический самолет со складывающимися крыльями, который можно было упрятать под головной обтекатель Р-7. Самолетик должен был летать в космосе, а затем самостоятельно садиться на аэродром. Цыбин привлек к работе над проектом крупных ученых: теплотехника Владимира Алексеевича Кириллина, аэродинамика Сергея Алексеевича Христиановича, механика Владимира Васильевича Струминского. С их помощью проект был выполнен в срок. Шутники в ОКБ утверждали, что маленький тупорылый самолетик чем-то напоминает по форме русский лапоть, и проект быстро обрел неофициальное название – «лапоток». Королеву он очень понравился. Обсуждая с Цыбиным проект космолета, Сергей Павлович не мог представить себе всех грядущих трудностей, которые встанут на пути создания «Шаттла» и «Бурана». Но трудности эти он почувствовал:
– Пожалуй, мы все-таки пойдем другим путем, более простым и быстрым. Но к «лапотку» мы еще вернемся...
И вернулись. Через 22 года. В США.
Незадолго перед смертью Сергей Павлович увлекся еще одной идеей. Он задумал создать в космосе искусственную тяжесть путем раскрутки двух космических аппаратов, соединенных тросом, вокруг общего центра масс. Сотрудникам своего ОКБ он отдал распоряжения срочно просчитать все возможные варианты, а Раушенбаху даже среди ночи звонил, чтобы «посоветоваться по закрутке».
И такой проект тоже существовал. Корабль «Восток» должен был соединяться тросом с блоком «И» – третьей ступенью ракеты-носителя – и раскручиваться. Специально спроектированная лебедка могла менять длину троса от 150 до 300 метров, что, в свою очередь, приводило к изменению силы искусственной
