кувшина! Потерпи. Я ж тебе рассказывал, какое зелье они подмешивают? Главное сейчас — сумеет он их уговорить или нет?
— Ты, может, помолчал бы? Трещишь, прямо как эта… Эрика! Тимур усмехнулся:
— Она тебе понравится, вот увидишь. Только не забудь сказать ей „Змея и Роза“. А то звезданет чем-нибудь! Меня чуть тарелкой не убила! — В голосе его звучало нечто похожее на восхищение.
— Уж что-то ты чересчур много говоришь об этой… Влюбился, что ли? — Тимка посмотрел на Сандру и сказал очень по-взрослому:
— Дурочка! Она же просто на тебя похожа.
— То-то же, — удовлетворенно отозвалась Сандра, но видно было, что румянец радости и смущения выступил у нее на щеках.
Раздался условный стук в дверь.
Тибериадец вскочил, встал по стойке „смирно“.
Тимур отодвинул засов. Горбун впихнул в каморку девушку, шумно дышащую от волнения, перепуганную; в руках она сжимала кошель с деньгами.
— Быстро! Надевай ее накидку! — скомандовал горбун Сандре.
Сандра накинула на голову покрывало девушки. Оно почти совсем скрыло лицо Сандры.
От дверей Сандра вдруг вернулась, быстро поцеловала Тимку в щеку:
— Пока, Тимочка!
— Пока! Ни пуха ни пера!
— К черту, Тимочка!
И исчезла.
Горбун перекрестился.
Белошвейка сидела возле стола, вся еще окоченевшая от страха и волнения. Пораженно взирала на кошель с монетами.
Тибериадец присел рядом, глянул ей в лицо. Показал свой кошель. По размеру он был точно такой же, как и у белошвейки.
— Десять коров, — сказал он нежно и вкрадчиво. И показал на свой кошель. — Десять коров… — И показал на кошелек девушки. Ткнул пальцем в оба кошелька и, как великое открытие, сообщил: — Десять и десять — два раза по десять коров? А? — И уставился на девушку.
Похоже, что это было предложение руки и сердца.
Впереди шел вооруженный воин. За ним три женщины осторожно и аккуратно несли свадебный наряд Эрики.
Замыкали шествие еще два воина. Сандра несла подол платья. Загремели засовы. Воин вступил в комнату Эрики.
— Приказано примерить, — объявил воин.
— Не буду ничего мерить! — Эрика стояла с грозно занесенной рукой. В руке — длинная острая вилка для мяса. — Сделаешь шаг — я убью себя!
— Погоди! — сказала Сандра, появляясь из-за плеча воина. — Дай я с ней поговорю! — И бесстрашно приблизилась к Эрике.
Эрика смотрела на нее с некоторой ошалелостью во взоре.
— „Змея и Роза“, — громко прошептала Сандра, повернувшись спиной к дверям и лицом к Эрике. — Давай быстренько примеряй!
Выволокла на середину комнаты ширму, которая отделяла ложе наследницы престола от посторонних взглядов. Громко крикнула:
— Вносите! — А воину, по-прежнему стоящему у дверей, сказала: — Я думаю, вам необязательно видеть, как невеста Десебра примеряет платье?
Тот напрягся, пытаясь осмыслить чересчур витиеватую для его разумения фразу, потом, когда понял, о чем речь, чрезвычайно этому обстоятельству обрадовался, глупо, во весь рот заулыбался. Дважды стукнул копьем об пол, трижды пристукнул каблуками, повернулся и вышел за дверь.
Женщины внесли платье, повесили его на ширму.
За ширмой шло переодевание.
— А это как застегивается? — шепотом спрашивала Сандра, уже влезши в платье Эрики. — Во дикари! Нет чтоб „молнию“ обыкновенную… А здесь завязочки, что ли?
Эрика тоже переодевалась, часто, молча и удивленно взглядывая на Сандру.
Наконец Эрика накинула пончо и накидку. Сандра облачилась в монашеское одеяние Эрики.
Котенок — черный с белым — сидел неподалеку и со всевозрастающим беспокойством глядел то на Эрику, то на Сандру. Похоже, он был в недоумении.
Наконец Сандра достала парик, надела на голову.
Котенок перевел взгляд с Сандры на Эрику, с Эрики на Сандру, горестно вдруг заверещал и, срываясь, стал карабкаться вверх по шторе.
Можно было понять котенка: где — Сандра, где — Эрика, невозможно стало разобрать.
— Ты чем глаза рисуешь? — деловито осведомилась Сандра, поглядевшись в зеркало. — Тоже мне „зеркало“! Ничего не разглядишь! — подышала на полированный серебряный диск, потерла рукавом.
Подвела глаза.
— Ну все! Подать сюда Десебра! — Сандра расхохоталась. Засмеялась и Эрика.
— Если бы я не знала, что у меня нет родной сестры…
— Ладно, сестричка! Тебе пора тикать отседа!
— „Отседа“? — не поняла Эрика.
— Ну отсюдова! И смотри, если узнаю, что ты Тимочку охмуряешь, я тебе глазенки-то вот этими самыми ноготочками… фрр! — Она издала некий кошачий звук.
— Ой! — воскликнула Эрика. — Какие у тебя ногти! Ты их покрасила чем-то?
— Обычный маникюр. Ну, давай-давай, подружка! Тебя там ждут!
„Примерка“ окончилась, и женщины (Эрика, разумеется, в их числе) столь же церемонно понесли платье вниз по лестнице.
На площадке их поджидал горбун. Эрика постучала в дверь каморки. Тотчас оттуда выскочила разрумянившаяся белошвейка. Вслед ей замаячила в дверях глуповато-влюбленная физиономия тибериадца.
— Так мы сговорились, Квестра? Дверь перед его носом захлопнулась.
Десебр в волнении бегал по залу. Януар скромно стоял возле стола.
— Тем не менее все именно так, чтимый из чтимых… — говорил Януар, то и дело поворачивая лицо вслед за мельтешащим наместником. — Когорта Априла позорно бежит. Если они будут бежать так же резво, завтра к полудню дикари Даута будут у стен Перхлонеса.
— Априла — на копья ограды! Во главе латников пусть встанет Мартос! Арбалетчики этого… германца… пусть цепью стоят позади строя. Каждый, повернувший коня, — изменник! Пусть его и постигнет кара достойная изменника!
Януар довольно прохладно слушал распоряжения Десебра.
— Твое решение, как всегда, мудрое, чтимый из чтимых. Но, осмелюсь сказать, одной воинской мудрости сейчас недостаточно.
— Что ты хочешь?
— Поторопись со свадьбой, Десебр! Это единственное, что остановит сброд Даута. Это единственное, что спасет Перхлонес! Уже сегодня вечером ты должен быть обвенчан с наследницей Даута. Только это, чтимый из чтимых, спасет Перхлонес!
Десебр досадливо поморщился:
— Сознайся, у тебя в роду наверняка были сводники. Эта… Эрика… она уже отведала снадобий Лавениуса?
— Час назад мне донесли: она выпила целый кувшин воды и после этого съела весь обед.
— Ну и что? Как она ведет себя после этого!
— Она же не кошка. Страсть сжигает ее изнутри. Ты вскоре убедишься в этом и сам. Я видел ее
