– Что такое?
– Как я понял, ты со страховками знаком?
– Занимался одно время.
– Сделай любезность. Подскочи к моим родителям. Они в Нью-Йорке живут. Второй телефон на моей карточке – домашний. Отец ногу сломал в квартире. Разберись со страховкой. Я вырваться не могу, к вечеру буду.
Коля сник и снова опустился на корточки к сейфу.
– Подъеду, – пообещал он, морщась и преодолевая разочарование. Вдруг он снова вскочил и закричал в трубку: – Макс, врача вызывали?
– Нет. Они у меня беспомощные, как дети.
– Я немедленно выезжаю. Перезвони им, чтобы никого не вызывали. Я знаю, что делать! – Первую минуту Коля не мог справиться с эмоциями. – Неужели везет?! – пробормотал он.
Коля метнулся к выходу и побежал по улице. Дома он долго искал ключи от машины. При этом несколько раз выглянул зачем-то в окно. Найдя ключи в кармане брюк, он стрелой выскочил на улицу и прыгнул в автомобиль. Торопливо заправившись на бензоколонке, Коля вырулил к перекрестку и, дождавшись зеленого светофора, полетел по главной авеню. У «Лориного салона» он круто повернул, сбавил газ и поехал вдоль переулка. У стеклянного дома «Гивина мечта» одиноко скучала на безлюдном тротуаре «вечная лужа». Старушки, ветерана и их ветхого креслица у соседнего дома не было. Постоянный «прохожий» тихой улочки, видно, прожил невечную жизнь.
Коля прибавил скорость, повернул на главную улицу и, сколь позволяло движение, понесся по ней.
Тупик узкого коридора на третьем этаже, до которого Коля дошел, казалось, состоял из четырех дверей в одну комнату – так близко они прислонились друг к другу. Он дернул за скобку под номером 3-С. Кляцнул бубенчик, и тут же открыла дверь голубоглазая старушка. Прихожей в квартире не было. Коля оказался в углу гостиной и понял, что попал правильно. Старушка – вылитый Макс, невысокая, круглолицая, в очках.
– Проходите, Коля, присаживайтесь.
Захлопнув дверь, она заторопилась к черному дивану. Села рядком со старшим Зайонцем, вытянувшим вперед ногу, туго закрученную полотенцем. В такой позиции, как в приемной у крутого чиновника, они, видимо, ждали Колю давно. На столе лежали листы страховых документов.
– Что ты за пустой стол сажаешь?! – сказал муж. – Человек с дороги… Мы, по сути, первого товарища своего сына видим. Годами от него ничего не добьешься. Как в пустыне живем.
– И правда, Аркаш. – Она вскочила с той же поспешностью, с какой садилась. – Коля, у нас суп сегодня грибной со сметаной и котлетки домашние.
– Спасибо, спасибо. – Коля почувствовал забытое петербургское гостеприимство и заговорил, как в сериале из старой жизни: – Покорнейше благодарю, только от стола. Сыт.
– Тогда чайку с вареньем. Сейчас поставлю!
Она исчезла в кухне.
– Не волнуйтесь вы! Давайте сначала с делом разберемся. – Коля взял бумажные листки со стола. – Как случилось с ногой, Аркадий Максимыч?
– Нелепо случилось! – послышалось из кухни. – Делать ему нечего. Полез в ванной антресоль мастерить. Все ему бегом надо жить. Подождал бы сына.
По лицу Аркадия Максимовича пробежало неудовольствие.
– Мы, Николай, колбасная иммиграция, – начал он не на тему. – Тридцать пять лет учительствовали в провинции. Сюда нас брат ее потянул. Сам застрял в Германии, а мы благодаря Максиму тут оказались. Я ничего не говорю, колбасы я наелся. Во! Видишь, живот отрастил. Цвету и пахну, как георгин в огороде. Завтрак. Двор. Обед. Телевизор. Ужин. Спать. А я привык по восемнадцать часов работать.
– Ты про сына забыл совсем, – вошла с вазой варенья и тарелкой оладий жена. – Где деньги было в России взять, чтобы его выучить!
– Сейчас вот выучили! – вскричал муж. – Такой колледж закончил! Учиться бы дальше и учиться. Я бы, глядишь, хоть в сторонке, но тоже в курсе современной физики был. Для чего приехали, чтобы он в банках штаны просиживал и аферы придумывал? Теперь на биржу торговать тянет. Тьфу! Торгаша вырастили.
Мать Макса присела рядом:
– Он объяснял тебе, спекулянт здесь – звучит гордо! Сорос, вон, в графе профессия «спекулянт» пишет!
– Тьфу! – еще раз «плюнул» старик.
– Нынешняя молодежь по-другому живет. Мир хочет посмотреть, денег ей побольше нужно.
– Ты все за свое. Ученые люди здесь зарабатывают прилично! Не на аферах, – сказал Аркадий Максимович и почему-то с опаской взглянул на Колю.
– Аркаш, человек тебя по делу спрашивает.
– Чего тут по делу особо сказывать! Вступил со стремянки на край ванны да поскользнулся. Хорошо, что башку не разбил. – Интонацией и взглядом он донес до Коли всю неустроенность своей нынешней американской жизни.
– Твои родители здесь, с тобой? – обернулась мать Макса к Коле, сменяя нежеланную тему.
– У меня нет родителей. Я детдомовский.
– Ой! Деточка! Ты к нам почаще приезжай! – заголосила мать. – Чего-чего, а домашняя еда у нас всегда. Ты, я гляжу, не ешь вдоволь, глаза грустные. Да, Аркаш?
Коля растерялся и затаился. Предлагать продуманную аферу стало совсем не с руки.
Старший Зайонц в это время успел отойти от разрывавшей его душу обиды и засовестился.
– Конечно, сынок. Будем рады. Иногда и пропустим по стопочке. Максим, может, к дому пристанет. – Аркадий Максимович сморщился от боли, подвинул замотанную ногу, но восстановившегося душевного равновесия не потерял. – Знаешь, Кать, – посмотрел он на жену, – подлечу ногу, ей-богу, полечу в наш город, предложу поучительствовать в школе хоть годик. Там сейчас плохо с учителями.
– Слетай, – бесхитростно поддержала жена. – Максимчик, кстати, сказал, что Коля – специалист по страхованию. Он посоветует нам, как получить побольше денежек для твоего лечения. Вот и полетишь.
– Чего он придумал, Николай? – подозрительно спросил старший Зайонц.
Коля струсил изложить замысел выгодного предприятия.
– Макс скоро вернется с работы, вместе обсудим.
Вечером Коля водворился на балкон квартиры Зайонцев, чтобы не мешать семейному совету, и сидел перед остывшим чаем с вареньем, нервно подергивая ногой и поглядывая сквозь стекло в комнату. Старший Зайонц полулежал на диване. Макс наклонился к нему и настойчиво что-то доказывал. Мать сидела с испуганными глазами. Отец вдруг взметнулся, взмахнул рукой и застонал, схватившись за ногу. Мать вскочила, засуетилась рядом. Макс опустил голову. Увещевать мужа начала жена.
Коля перевел глаза на хромого голубя, который клевал крошки на панели соседнего окна, и посмотрел вниз, на улицу. Та была немноголюдна и заставлена по сторонам плотной вереницей автомобилей. В единственный промежуток рядом с его «Шевроле» парковался старый таункар. Тот дергался взад-вперед и никак не умещался на свободный кусочек асфальта. Коля привстал, заволновавшись. Водитель не справился с парковкой, включил аварийные огни и побежал в дом.
Коля вновь посмотрел в окно квартиры. Старший Зайонц сидел на диване один.
Из кухни вышел Макс с половой щеткой, прислонил ее к стене и направился к Коле.
– Уф! Согласился мой правдоискатель, – облегченно сказал он, садясь на стульчик и крикнув в дом: – Мам, горячего чаю не осталось?! – Не дождавшись ответа, отхлебнул из чашки холодного.
– Никакого риска! – сказал Коля. – По «медикейт» денег не получишь: лечение оплатят, и все! А в моем варианте – сумма немалая. Я на процент рассчитываю, Макс.
– Как договорились, – подтвердил младший Зайонц.
– Год думал, – не успокаивался Коля. – «Случай» не организуешь. А дом богатый – с хозяев сотню тысяч можно содрать!
Встревоженная мать принесла отцу пиджак и ботинки.
Начинало темнеть. Старший Зайонц шел, опираясь на щетку, как на костыль, и смотрел зверем.
– Ты совсем наступить не можешь, пап? – спросил Макс, когда они с Колей сажали отца в
