столик.
Каждый зал имел своих постоянных посетителей. В третьем, к слову, располагались обычно судебные хроникеры и всегда пахло полицией и судейскими париками. Шестой зал оккупировали экономисты, люди солидные, спорившие всегда без крика и излишнего шума, с чувством собственного достоинства. Второй зал отводился репортерам, редко забегавшим больше чем на минутку — пропустить стаканчик. Зал напоминал проходной двор. Спортивные журналисты собирались в пятом. Крик, всегда стоявший в нем, с лихвой восполнял недостаток шума у экономистов. Центральный зал служил для приема гостей, которых завсегдатаи хотели избавить от нудных и неинтересных для несведущего профессиональных разговоров. Не возбранялось, конечно, экономисту зайти, например, в спортивный зал и потрепаться о шансах «Манчестер Рейнджерс» в приближающейся субботней игре.
Дональд бывал здесь очень редко, за что пишущая братия его недолюбливала. Возможно, примешивалось чувство зависти. Некоторые усматривали спесивость и зазнайство в нежелании посидеть за бутылкой вместе с ними.
Между собой они называли его Метеором, то ли за редкое появление на небосводе «Гадюшника», то ли за мобильность, с которой он работал. Такое рвение было непонятно многим.
За столом с Дональдом сидели два его давнишних приятеля — Тони Гарднер из «Ивнинг ньюс» и Гарри Дженкинс из «Кроникл». Один был консерватором и работал в лейбористской газете, другой — лейбористом, сотрудничая в консервативной. Когда Дональд пришел в таверну, оба встретили его приветливо и удивленно.
— Рад видеть тебя в этой клоаке! Садись, Метеор, выпей. А то все работаешь, хочешь быть умником! — проворчал Дженкинс, пододвигая свободную рюмку.
— С чего ты взял? Может быть, я давно хочу стать таким же дураком, как ты! — беззлобно огрызнулся Дональд, усаживаясь на лавку.
Гарднер вместо приветствия просто сказал:
— Хорошо, что ты пришел, Дон. У нас как раз не хватает четвертого для бриджа. — И, перехватив недоуменный взгляд Роуза, искавшего глазами еще одного партнера, пояснил: — Его величество Саймон Тиссон обещал прибыть с минуты на минуту. Но тебе вести бухгалтерию...
Сколько ни собирались они за партией бриджа у кого-нибудь из четверых, вести записи заставляли Дональда — остальные трое были отъявленными спорщиками. С пеной у рта они разбирали сыгранные партии даже после того, как заканчивались следующие. В результате забывали делать записи и путали расчет.
Они сидели втроем, ожидая Тиссона. Это был энергичный, жизнерадостный человек, весельчак и забияка, у которого ни один день не обходился без приключений. Он умел их находить, не затрачивая никакого труда, словно приключения сами охотились за ним. Он смело впутывался в рискованные предприятия и из самых трудных положений всегда выходил сухим.
Тиссон был на пять лет старше Дональда и, возможно, поэтому относился к нему покровительственно, вечно поучая, что в устах легкомысленного Саймона выглядело смешно.
Когда-то Тиссон занимался боксом, подписал профессиональный контракт и два года дрался на рингах Англии и континента. Пока однажды заезжая знаменитость зверски не избила его в пятнадцатираундовом бою. После нокаута Саймон больше трех месяцев провалялся на больничной койке. Думали, не выживет, настолько сильным оказалось сотрясение мозга. Газеты тогда много писали о скандальной истории. Обвиняли организатора матча в бесчеловечности, судейство — в нечестности и предвзятости. Три месяца, которые Тиссон пролежал в больнице, и были для него главной «школой» журнализма. Тиссон часто и удачно начал выступать в газетах. Сначала с рассказами о своей карьере, а потом о боксе вообще. Когда он, по его словам, «выкарабкался из могилы», ему открылась прямая дорога в спортивную прессу.
Надо ли говорить, что Саймон был завсегдатаем «Гадюшника». Даже членом то ли организационного комитета таверны, то ли комитета содействия. Что именно входило в функции этого комитета, не знал никто, в том числе и его члены.
Приглушенный общим шумом, откуда-то из репортерского зала донесся взрыв хохота. Потягивая пиво, Гарднер заметил:
— Идет Тиссон...
Гарри Дженкинс молчаливо кивнул в знак согласия. Дональд пожал плечами: «С чего вы взяли?» Но в это мгновение в зал действительно ворвался Саймон Тиссон.
Сделав притворно радостное лицо, он воскликнул:
— Дональд Роуз! Святой папа спортивной журналистики изволил явиться в нашу скромную обитель?!
Стараясь скрыть смущение, Дональд примирительно протянул:
— Ладно чудить... Мы ждем тебя уже полчаса...
Потирая руки, Тиссон уселся за стол. Достал из кармана и разорвал два пакета с новыми картами. Пока, он перебирал колоду, выбрасывая «джокера» и запасные карты, Дональд, прищурив глаза, рассматривал его.
Они не виделись с полгода, но Саймон, несмотря на свой буйный образ жизни, нисколько не изменился. Все тот же симпатичный парень с большими губами, черными, сверкающими от бриолина волосами, взбитыми над лбом в аккуратный хохолок. Дональда всегда удивляло, как умудрялся он из своих непослушных, жестких волос делать такую кокетливую прическу.
Тиссон, несмотря на свой возраст, выглядел почти мальчишкой. Не верилось, что это один из ведущих журналистов «Санди таймс», активный сотрудник «Дейли мейл», автор пяти скороспелых, но пользовавшихся успехом романов, да еще корреспондент нескольких европейских газет.
Открыли по карте — Роузу выпало играть с Тиссоном. Дональд обрадовался: Саймон великолепно играл в бридж — хладнокровно и грамотно.
Раздавая карты, Гарри как бы между прочим спросил:
— Мейсл собирается судиться с БЕА? Дела печати, конечно, вести будешь ты?
Роуз поморщился. И это не укрылось от Тиссона. Обращаясь к Гарри, он проворчал:
— Ты знаешь, мне совершенно не по душе эта грязная игра уважаемого Мейсла на крови погибших. Но мы так редко собираемся вместе, что пусть он провалится со своими тысячами фунтов! Лучше давайте поговорим о наших деньгах. Лично я намерен сейчас подзаработать кое-что на Марчи.
Мельком заглянув в карты, Дженкинс сказал:
— Пики... Это тот Марчи, который два года играл за какой-то итальянский клуб?
— Да. Одна французская газета заказала мне материал — впечатления Марчи об итальянском футболе...
— Я — пас!
— Трефы...
— Пас...
— Пас. Не густо для начала...
— К утру пойдет карта. Во всяком случае, не раньше, чем я поведаю вам мнение нашего соотечественника о конкурирующей футбольной державе.
Так, обмениваясь репликами и сбрасывая карты, все краем уха слушали Саймона.
— Италия подействовала на Марчи двояко — он стал хуже играть и больше философствовать. Считает, что футболом в Италии занимаются по самым различным причинам, не имеющим никакого отношения к спорту. Владельцы клубов, как правило, ничего не понимают в футболе, жаждут лишь мгновенного успеха и бросают на ветер огромные деньги. Все это порождает азарт. Идет настоящая охота на «звезд», и безостановочно крутится хоровод менеджеров.
Рассказывая, Тиссон мешал карты по-своему. Отработанным жестом, не глядя на колоду, делил ее надвое. Потом, сдвинув углы, с громким треском вставлял одну половину в другую. И сдавал, разметывая карты почти неуловимым движением кисти.
— Семь червей.
— Пас.
— Восемь пик.
— Контра.
