Мы с Волошиным весело переглянулись. Конечно, было нетрудно понять, почему чиф попросил разрешения послать двух матросов дежурить на шхуне: одному там стало бы вовсе не по себе, особенно ночью. В такой обстановке, какую мы обнаружили на «Лолите», любой храбрец бы перетрусил и начал пугаться каждого шороха и всплеска воды за бортом.
— И дайте радио в Папеэте, — остановил помощника капитан. — Папеэте у них порт приписки, что ли? — повернулся он к секонду.
— Да, Аркадий Платонович.
— Сочините покороче, но чтобы понятно было, обратился капитан снова к вахтенному штурману. Дескать, в таком-то месте обнаружена покинутая экипажем моторно-парусная шхуна «Лолита» вашей приписки. Просим сообщить, неизвестно ли, что с ней случилось? Хотя ладно, я сам пойду на рацию. Вот ещё морока на мою голову. По международным морским законам покинутое командой судно становится собственностью того, кто его найдет и спасет. Но что нам делать с этой шхуной? Не тащить же её на буксире через весь океан до Владивостока!
К счастью, после длительных переговоров по радио начальство дало мудрое распоряжение: связаться с властями на Таити и передать им шхуну безвозмездно предложив выслать за нею буксир.
— Сочините им радиограмму поприветливее в Папеэте, — приказал помощнику повеселевший капитан. — Пусть высылают буксир за подарком, а мы пока потащим её им навстречу. Примерный курс сообщите, а времени и месте рандеву, дескать, договоримся потом дополнительно, смотря по обстановке. Задержит он нас, конечно, основательно, эта красотка, — помолчав, мрачно добавил Аркадий Платонович и вздохнул.
— Когда хоть примерно она покинута? — спросил он у секонда. — Сколько дней назад?
— Трудно сказать, Аркадий Платонович. Ведь вахтенного журнала нет, а в личных бумагах мы не копались.
— И правильно сделали, — кивнул капитан. Не сыщики. Ладно, идите акт составлять. И не растекайтесь там мыслию по древу.
Мы втроем засели в каюте секонда и начали составлять подробный отчет обо всём, что увидели на покинутой шхуне, стараясь не упустить ничего существенного.
Провозились мы с писаниной долго. Даже опоздали к обеду, но закончить ещё не успели.
В кают-компании все, конечно, набросились с расспросами, что же увидели мы на шхуне. Волошин начал было рассказывать, потом взмолился:
— Братцы, дайте поесть! Да и не закончили мы ещё этот проклятый отчет. Голова уже пухнет. Я вам всё вечером доложу, за ужином.
Поскорее пообедав, мы опять засели за работу.
Тем временем, как рассказал нам с Волошиным секонд, удалось связаться с берегом. Из Папеэте утром обещали выслать спасательный буксир, чтобы забрать у нас «Лолиту».
— Капитана шхуны, подтвердили, звать Луисом Френэ, не то испанец он, не то француз, местный уроженец. Команда состояла из девяти человек, все полинезийцы, местные, плюс помощник-суперкарго и кок. Были на судне и пассажиры, и, говорят, много, человек сорок, — закончил Володя.
— Сорок? — недоверчиво переспросил я. — Где же они могли разместиться в этом курятнике?
— Вот и я тоже сомневаюсь, — покачал головой секонд. — Может, радист переврал? Хотя, впрочем, ведь они на палубе ночевали. Каютки-то наверняка лишь для белых пассажиров, а такие тут редкость.
— Пожалуй, ты прав, — кивнул Волошин. — Но все равно: что могло напугать такую ораву и куда они подевались? Не могли же пятьдесят два человека уплыть в одной шлюпке? Или у них была не одна?
Секонд пожал плечами:
— Нет, вероятно, одна. Может, они по пути заходили ещё куда-нибудь и часть пассажиров высадили? Ведь копру-то они где-то грузили.
— Верно, — согласился Волошин. — Ну ладно, братцы, давайте добивать акт.
Вечером, за ужином, конечно, разговоры снова велись только о загадочной шхуне. И уже ходили самые фантастические слухи: будто обнаружили мы на ней три скелета, сцепившихся в смертельной схватке; птицу неведомой породы, говорящую на каком-то языке, коренным образом отличающемся от всех известных на земле, не иначе как завезенную откуда-то с другой планеты; бочонок с золотом и слиток таинственного металла, состав которого разгадать не смог даже сам Волошин... Сергей Сергеевич поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
— Давайте так: рассказывать я вам ничего не стану, а просто зачитаю акт, напрасно, что ли, мы над ним целый день потели? Аркадий Платонович разрешил, — повернулся Волошин к капитану, сидевшему на своём месте во главе стола.
Капитан, насупившись, промолчал. Но Сергей Сергеевич, словно не замечая этого, напористо продолжал:
— А вопросы потом. Что же касается слухов о якобы обнаруженном слитке загадочного металла, то могу сообщить, что это, как, впрочем, я и предполагал сразу, самое обычное олово, с небольшой примесью латуни. Впрочем, от этого, — помолчав, добавил он, — сия небольшая пластинка не перестает оставаться загадочной, ибо: кому и за каким чертом понадобилось расплавлять некий предмет из олова? Ну, впрочем, загадок вообще немало, разобраться в них попытаемся потом. А пока, если не возражаете, я допью вкуснейший компот — и зачитаю вам акт.
С нетерпением дождавшись, пока Сергей Сергеевич допьет компот и церемонным поклоном поблагодарит подавальщицу Настеньку за принесенную новую порцию — сразу в двух запотевших стаканах со льдом, все притихли.
Волошин неторопливо положил перед собой составленный нами акт, явно наслаждаясь общим томлением, медленно освободил листы от скрепки и торжественно начал читать.
Пока Сергей Сергеевич читал, время от времени прерываясь, чтобы освежить горло глотком ледяного компота, в каюте царила мертвейшая тишина. Все слушали, как сказку, притаив дыхание, даже подавальщицы Настенька и Люда и высунувшийся из двери шеф-кок Никодим Степанович в накрахмаленном колпаке.
Только, словно заговорщик, шептал Володя Кушнеренко, переводя слова Волошина нашему английскому гостю, известному специалисту по геологии морского дна профессору Дэвиду Карсону, приглашенному принять участие в экспедиции. Русский язык он лишь начинает изучать, поэтому всегда сидит рядом с Володей, который служит ему переводчиком.
Карсон, высокий, уже седеющий, но по-спортивному подтянутый и коротко подстриженный, голубоглазый, со шрамом на подбородке, слушал внимательно, время от времени словно подтверждающе кивая и одобрительно поглядывая на Волошина.
Несколько раз нарушил ещё тишину попугай. Клетку его повесили в углу кают-компании.
Тишина продолжалась и некоторое время после того, как Волошин кончил читать. А потом — словно взрыв: все заговорили, смеясь и перебивая друг друга:
— Что же с ними могло случиться?
— Куда все подевались?
— Волной всех смыло.
— Да, людей смыло, а картишки, гитару и аккордеон волна оставила.
— Да, видно, погода всё время, пока шхуна без команды плавала, почти штилевая была, если даже карты за борт не сдуло.
— Ну, их от ветра фальшборт прикрывал, — сказал секонд. — Да и видели бы вы эти карты. Засаленные, как блины, не за столом будь сказано.
— Прилипли, наверное, к палубе, их никакой ветер не сдует, — засмеялся кто-то.
— Но всё равно погода, конечно, стояла тихая. Ни в какие штормы шхуна не попадала. А то и с палубы всё бы смыло, и тарелки на столе бы в кубрике не устояли, и бритва с зеркальцем.
— Да, загвоздка в чем-то другом.
— Перепились все и передрались, чего удивительного.
— А оставшиеся в живых трупы за борт побросали и сами утопились, чтобы следы замести.
— Ха-ха!
— Пираты на них напали, ясное дело!
