Поживем — увидим — это самые осторожные.
М-да… Не на того я ставил, — впервые усомнился в своем выборе адвокат относительно Валерия.
Валерий ничего не думал. У него дома лежал Геркулес. И вообще все осточертело. Захотелось как следует врезать. Да пропади оно пропадом лидерство. Пускай сами своих занюханных дворняг лечат. Он на шинах вполне зарабатывает. Отвернулись? Подумаешь. Геркулеса завалил…
Ну что ж, буду у него начальником штаба, решил подполковник и, внезапно обретя голос, предложил:
— А чего выбирать, ты и председательствуй, а мы поможем. Верно говорю?
Бабком, представители которого составляли процентов тридцать, и присоединившиеся женщины одобрительно загудели в его поддержку.
— Господа, давайте прекратим споры, — предложил Погер, хотя никто уже не спорил, просто старая адвокатская привычка с последним словом защиты. — В конце концов, как правильно заметил предыдущий оратор, у нас одна цель. Эта цель — покой и порядок. Давайте объединим наши усилия на их выполнение. График составьте сами. С учетом.
— А деньги за взятку? Ее ж не взяли…
— Можно вернуть, кто хочет, а можно как первый взнос в общественный фонд. Будем помогать малоимущим собаководам.
— И здесь объегорили… — весело крикнул кто-то, но явно без сожаления к деньгам, а из озорства.
Ольга Максимовна, как член инициативной группы, стояла рядом и вполуха слушала Соломона. Она не участвовала в дебатах, так как её кастрат все равно, кроме обоза, никуда не годился. Женщина с интересом разглядывала то Иванова, то застывшего у его ног Зверя.
А что? Такие лбы, как у Николая, не говорят о недостатке ума. Для сравнения она посмотрела на лоб Бубнова и убедилась в правильности своего вывода. По узкому, скошенному вперед челу подполковника, ставшему от волнения одного цвета с носом, текли обильные ручьи пота. Он не промокал их то ли по причине чрезмерной возбужденности, то ли из-за отсутствия платка.
— Семен Семенович, наденьте шапочку, вы весь мокрый, простудитесь, — посоветовала она и вновь перевела взгляд на Иванова. — Хорошая пара.
Бубнов провел шапочкой по мокрому лбу и натянул её на редеющий затылок. Затем развернулся к Ольге Максимовне, чтобы поблагодарить за заботу, но, перехватив её взгляд на Иванова, не стал этого делать. Иванов ему не нравился ещё с тех пор, когда был жив Альберт. Однажды последний вместе с хозяином получили от Николая разнос за то, что шпиц расслабился в лифте.
Как же он тогда склонял нас и всех собачников, а сейчас к активу поближе держится. А ведь месяца ещё не прошло с того дня. Конечно, собака у него что надо, но сам-то, ревниво рассуждал подполковник, неужели такая умная женщина не видит, какой перед ней перевертыш. Ну а если не видит, то я должен предупредить её. Конечно, не по-мужски, но кто не изменяет своим принципам в наше время.
А Погер тем временем расписывал прелести будущей жизни, когда в их дворе хулиганы станут примерными молодыми людьми, обнаглевшие представители кавказской национальности — почтительны и вежливы, а дурно пахнувшие бомжи вымоются и пойдут трудиться, принося пользу обществу. И все это станет возможным благодаря им, присутствующим здесь.
— Повторяю, наши патрули — это реальная и, что немаловажно, абсолютно законно созданная сила, — закончил адвокат выступление.
— Предлагаю установить и дневные дежурства, чтобы земля горела под ногами.
Надо дать возможность пошуметь массам перед окончательным расходом по домам, справедливо мелькнуло в голове Иванова, и массы ещё долго бороздили пустырь вдоль и поперек. Заходили группами в самые дальние уголки, о существовании которых раньше и не подозревали. Словом, смелы были не только в речах, но и вообще необычайно. Качок наконец получил возможность рассказать свою грустную историю. Слушали, ахали, возмущались. Каждый представлял своего любимца околевшим.
Бубнова почти одновременно попросили отойти две пожилые женщины и Сардор. Подполковник подошел сначала к женщинам.
— Семен Семенович, я понимаю, что, может, мы не вовремя, ещё не прошло и сорока дней со дня гибели вашего Альберта, — начала одна из них, — но мы хотели бы подарить вам щенка. Моя Лорочка принесла трех очаровательных спаниельчиков. Двух девочек и мальчика.
— Пусть это поможет перенести боль утраты, — пожелала вторая, — мы вам его принесем, как чуть окрепнет.
Огромное чувство благодарности охватило подполковника.
— Спасибо, — только и смог выдавить он из себя и удалился, стесняясь своей минутной слабости, напрочь забыв про Сардора.
После смерти жены его сегодня первый раз пожалели…
Узбек нагнал его уже около дома.
— Семеныч, да на тебе лица нет. Что с тобой? — спросил Сардор, искренне обеспокоенный состоянием товарища.
— Эх, Рахимыч, — отрешенно махнул рукой Бубнов, а через минуту спросил: — Принес?
— Обижаешь, как договаривались, — ответил приятель, доставая из внутреннего кармана запечатанную бутылку водки.
Спустя полчаса, когда подполковника отпустило, закусывающий Сардор обратился с наболевшим к товарищу:
— Скажи, Семеныч, вот вы сегодня там про кавказцев говорили. А как думаешь, нас заодно в сортире не начнут мочить?
— Да ты что, я у нас второй, после Погера и Иванова, сам же видел. Будь спок, слово офицера.
— Хотелось бы верить, — вздохнула рядышком жена Сардора и отвернулась.
Она не выносила пьянок. Но сегодня можно по двум причинам: первая ясна — собрание, а вторая… У мужа на работе сперли хороший кус баранины. Говорит, считал порядочным какого-то Василия. Где он там порядочных нашел? Наталья порядочная? Б… порядочная, вот она кто.
«Милосердием называется такая добродетель, благодаря которой любовь, питаемая нами к самим себе, переносится на других, не связанных с нами узами родства или дружбы», — прочитал Погер перед сном.
А гроза таки разразилась, да ещё какая!
Но потом.
Ночью.
Глава 31
— Начальник штаба? — не узнав голос Бубнова по телефону спросил он. Бубнов на том конце провода стоял голый у тумбочки, поджимая то одну, то другую ногу, как цапля на болоте, а под ним уже натекла лужица воды. Его вытащили из ванной.
— Так точно, товарищ маршал, — пошутил Бубнов.
— Давайте без шуток. Я предупреждал Валерия не ходить в подвал и не давать деньги. Ничего, кроме унижения, не поимели. Теперь слушайте. Вчера ночью у…
— Сто тридцать вторая квартира…
— У жильца нашего дома из сто тридцать второй умерла собака.
— Не боксер ли? — спросил на том конце Бубнов, знавший всех породистых собак и их хозяев.
— Боксер. Умер от отравления.
— Съел что-нибудь. У него хозяин, я вам скажу, больше за мускулатурой следит, а собака, как беспризорная, бегает по помойкам, хоть бы хны, уж сколько говорили…
— Прекратите, — оборвал Николай Бубнова, и на том конце Семен Семенович даже вздрогнул. —
