может случиться непоправимое: он не сдержит себя, и тогда…
– Приятного аппетита вашей семье, -сказал он так, что любой вошедший бы в эту комнату человек мог подумать, будто Рябов сказал: «До скорого свидания!»
23
Он часто и надолго откладывал это удовольствие. Так поступают люди, которым нестерпимо хочется сделать что-то и это «что-то» будет в радость, но они слишком редко могут позволить себе роскошь истинного удовольствия. Смешно, но он, человек, совершенно далекий от техники, а может быть, именно поэтому, обожал возиться с машиной. Наверно, долгое и постоянное общение с механизмом человеческого тела – а что еще представляет собой хорошо тренированное тело спортсмена?– вызывало у него жажду общения с металлом. И тогда он дорывался до собственной «Волги» и колдовал над ней и под ней, делая профилактику – смазывая, ослабляя и подтягивая крепеж, в чем не было никакой нужды. Да и откуда взяться какому-нибудь сложному ремонту, когда машиной, которую он купил года три назад, совсем не пользовался – не было времени. Разъезды, тренировочные сборы… Машина эта терпеливо ждала своего повелителя. А он в это время летал из Монреаля в Токио, жил на теплом берегу в Леселидзе, что у Черного моря, или открывал новый Дворец спорта за Полярным кругом.
Потому-то на спидометре стояло смехотворно маленькое число пройденных километров. И когда он продавал предыдущую машину, уже состарившуюся по времени, по в отличном состоянии и с мизерным пробегом, покупатели недоверчиво смотрели на спидометр. Они никак не могли уразуметь, чем же занимается ее хозяин, как живет и зачем ему в таком случае нужен автомобиль.
Рябов и сам не знал. Быть может, именно для того редкого и радостного дня, когда мог с наслаждением поковыряться в ее железных внутренностях, ощутить упругое сопротивление совершенной конструкции, втянуть в себя неповторимый запах металла и масла. Ну не для того же он ее покупал, чтобы раз в год съездить в гости к приятелю или с женой на рынок?
Рябов вышел во двор. Он предвкушал встречу с машиной, стоявшей на яме, еще и потому, что где-то в глубине души надеялся, что работа, за которую брался в данный момент, отвлечет от мыслей, настоятельно и помимо его воли лезущих в голову.
«Волга»-фургон, один из немногих экземпляров в личном пользовании (то ли пятый, то ли шестой в стране – Рябову очень льстило, что в числе владельцев, купивших такую машину вместе с ним, стояли имена людей, известных не только на Родине, но и в мире), полыхал хромом и серо-голубым лаком. Облик автомобиля так удачно гармонировал с этим неярким, но удивительно прозрачным осенним днем.
Рябов, прежде чем приняться за работу – сразу все звуки, несущиеся из открытых дверей и окон дома и разносимые ветром по саду, как бы пропали, – обошел машину, не столько любуясь ею самой, сколько упиваясь возможностями познания земной красоты, которое она давала садившемуся за руль. Перед его глазами – фантазия Рябова в таких случаях не знала пределов – прошли видения тех бесконечных, так никогда и не осуществившихся и которым не суждено осуществиться, семейных путешествий. Его словно бросило в дрожь. Он тяжело смежил веки, и будто после долгой, многочасовой автомобильной езды побежало ему навстречу серо-черное полотно асфальта.
Рябов тряхнул головой, отгоняя видение, и открыл глаза.
«Так можно вообразить черт те что! Смотришь, и уговорю себя, будто все происходящее мне во благо. И глубоко наплевать на завтрашний день! И я вполне, как все нормальные люди, смогу спокойно дожить остаток лет без хоккея!»
Еще раз тряхнув головой, нетерпеливо и упрямо, он как бы попытался отогнать и эти мысли, в которые сам не верил.
Рябов открыл багажник автомашины и достал инструмент. Гаража на даче не было – недосуг соорудить даже временную халупу, чтобы машина не мокла под дождем, когда он время от времени бывает летом на даче. В городе просторный и теплый гараж находился у него прямо под домом.
Рябов, подобно хирургу, готовящемуся к сложной операции, разложил на постеленном по осенним листьям замшевому лоскуту, которым вытирал машину после мойки, ключи, привезенные из Швейцарии. Он увидел их в витрине специального магазина – сверкающий набор хромо-ванадиевых ключей. И накидных, и с головками, и обычных. Сразу же решил купить, чем вызвал удивление ребят. Удивление, перешедшее еще в большую уважительность, – не каждый бы из них решился выбросить на автомобильные ключи такие деньги, хотя в команде были и заядлые автомобилисты.
Знал, что поступил правильно. И даже не потому, что купил действительно великолепную вещь, хотя ему и мало нужную. Он знал, чувствовал, что тот напор корысти, который давит некоторых поднявшихся на хоккейный Олимп парней, надо сдерживать. И не словами, увещеваниями, действующими на рвачей, подобно воде на щуку, а личным примером…
Да, хоккей не просто его профессия и работа, хоккей – это его жизнь. Хочет он или не хочет это признать. Где-то здесь сокрыт корень тех терзаний, которые бы любому другому доставили куда меньше забот. И потому, наверно, так тесно в его доме переплелись даже столь далекие друг от друга предметы, как хоккейная клюшка и набор автомобильных ключей.
Холодок сверкающего металла ласкал ладонь. Чтобы лучше ощутить приятную тяжесть и совершенство форм, он покатал между пальцами головки – от самой маленькой до самой большой. После осенней ночной сырости, забравшейся в багажник, на теплом послеобеденном воздухе ключи покрылись испариной, словно от напряжения перед надвигающейся нелегкой работой.
Рябов поднял капот машины. Протер и без того чистый «самовар» воздушного фильтра. Потом все части двигателя, к которым без труда проходила рука с тряпкой, и даже те, куда мог пролезть только двумя пальцами. Его большой живот, упиравшийся в крыло машины, мешал. От напряжения Рябов взмок и подумал, что для каждого дела нужна не только сноровка, но и подходящий склад тела. Автомеханику такой, как у него, живот не помощник. А ведь нехитрая работенка – крути себе гайки! Хоккеисту, действующему на пределе возможностей человеческого тела, понятно, не до животика. Многие удивлялись, как он сам-то работает с командой, тряся таким животом. Рябов только усмехался, отшучивался: «Это не живот! Это специальное приспособление для отработки ударной силы при игре в корпус. Я молодых так проверяю: устоит, врезавшись в меня, значит, есть надежда, что будет бойцом».
Сам же зло занимался с парнями общефизической подготовкой, часто в ущерб совершенствованию техники, потому как запас физической прочности должен превышать, по мнению Рябова, любой расход. Это запас прочности и команды. От плохо тренированного тела на Рябова всегда веяло какой-то недисциплинированностью в манере держаться.
Кряхтя, Рябов забрался под машину и долго кривым шестигранником, подобным букве «г», пытался открыть картерную пробку: прошел срок смены моторного масла, а у него все не доходили руки. Однажды даже договорился с механиком из клубного гаража, что тот проведет профилактику вместо него, но потом