Нет, Никита, не уговаривай.
– Ты веришь, что я двумя сотнями горшков выбью две сотни рыцарей? Рассмешил! Мне просто результат узнать. Один, два, десять.
– Хорошо. Уговорил. Тащи свои пращеметы.
Из двух сотен выстрелов из пращеметов по цели попали меньше десяти горшков. Только три рыцаря загорелись. Но коней огонь испугал, и строй рыцари поломали. Только это спасло Мышкина от полного разгрома. Но внешне все выглядело убедительно победой. Ополчение и вспомогательные отряды рыцарского войска бежали с поля боя. Посланные им, вдогонку, отряды ушкуйников захватили огромное число пленных. Рыцарский обоз весь попал в плен.
Но двести рыцарей не побежали. Не побежали двести оруженосцев, и две сотни слуг. Эти шестьсот воинов сражались четыре часа. Мышкин потерял пятьсот всадников и тысячу ушкуйников. Потери среди рыцарей исчислялись десятком. Они сражались в окружении, один против двадцати. Мышкин уничтожил практически всех оруженосцев и слуг, но против рыцарей он был бессилен.
В конце боя рыцари не побежали, они сплотили ряды, прорвали русские цепи и отступили. Достойно, практически, без потерь.
Но уйти благородным рыцарям достойно не позволил Мышкин. В двадцатом веке честь и достоинство уступили место целесообразности и расчету. Две сотни лучников на свежих конях ехали вслед за уставшими рыцарями и убивали их лошадей. Справа и слева, по ходу движения, рыцарей давно ждали отряды легкой кавалерии. Приказ был один – в бой не вступать, убивать лошадей. И они выполняли приказ. Карачевские волки отрезали одинокого рыцаря от отряда. Убивали лошадь. Набрасывали аркан, и валили рыцаря с ног. Мышкин приказал брать пленных, ему нужны были деньги. Два десятка кавалеристов развлекались новым оружием. Бросали шары, связанные веревкой. Ноги у лошади запутывались, и всадник падал с грохотом на землю.
К вечеру практически все рыцари были в плену. Они проклинали трусливых ополченцев, и оплакивали судьбу своих оруженосцев.
Мышкин прошелся по территории всего ливонского ордена. Глупость людей поражала воображение. Сначала население бежало от разведотрядов Мышкина в крепости. Затем приходил сам Мышкин со своей армией, делал пару залпов из пращеметов, и переполненная крепость сдавалась. Купленные «беженцы» шли впереди его армии, и распространяли жуткие слухи о жестокости Мышкина: те крепости, что не сдаются, сжигаются полностью.
Штабс-капитан ввел право превентивного выкупа. Им воспользовались многие богатые люди. За десять серебряных гривен можно было купить жетон свободы. С таким жетоном не брали в плен. Деньги и драгоценности приходилось отдавать, но часто целые семьи с жетонами пробирались сквозь армейские заставы Мышкина в Ригу. Были, конечно, злоупотребления. Один богатый купец, понимая, что деньги, после взятия крепости, у него отберут, давал всем в долг по десять гривен, с возвратом в Риге всего одной гривны.
Никита был очень доволен нововведением. Отводить караваны пленных в Полоцк было его задачей. Он предпочитал отвозить добычу и гнать скот, а не людей. Но рабов было больше, чем коров.
В Полоцке у Никиты начинался торг с князем. Нечестный, жадный князь никогда не перегибал палку во взаиморасчетах. Шел на любые хитрости, давал взятки оценщикам, но буквы договора придерживался строго. И умасливал, умасливал Никиту. Князь считал что, сколько бы он не нанял дружинников, Мышкин, при необходимости, Полоцк возьмет.
Под Ригой Никита увиделся с Олегом. Тот привез два мешка золотых от датчан.
– Скоро вся Прибалтика станет колонией Дании, – обрадовал Олег Никиту.
– Что в этом хорошего?
– Для нас – два мешка золота. И неприятности для Новгорода, крах Ганзы.
– Неужели Мышкин этого не понимает?
– Понимает. Но он очень не любит немцев.
– Золото дали за что?
– Это аванс за захват Риги. Мышкин поднимет знамя над крепостью, датчане заплатят в десять раз больше, – похвастался дипломатическими успехами Олег.
– Рига нам не по зубам. Но если чудо свершится, то датские деньги будут каплей в море. Там столько добычи, – развел руки Никита.
– Ты не знаешь главную новость. Из Новгорода и Пскова к Риге двигаются три полка.
– Это хорошая новость или плохая?
– Мышкин думает, что плохая. А я не уверен. Я предложил оставить немцев в покое, взяв с них выкуп. Двадцать мешков золота. От Новгорода и Пскова они отобьются.
– Можно попробовать удвоить сумму в Риге и получить вдобавок датское золото, – засмеялся Никита, – пошли к штабс-капитану, побеседуем.
– Ты предлагаешь пойти на службу немцам? Предать Родину? – бушевал Мышкин.
– Германцы сейчас союзники, а не враги. Новгород с ними в торговом союзе. Общей границы нет, – вяло отбивался Никита.
– Я с ними три года воевал, в окопах вшей кормил. А ты говоришь союзники!
– Два года, из этих трех, на австрийском фронте, – вставил шпильку Олег.
– Это те же немцы!
– Ты говорил, что чехов много было, – продолжил Олег.
– Да. Это те еще сволочи. Слышал, что они потом в Сибири сделали?
– Их повезли в Китай, а они взбунтовались? – с мягкой иронией ответил Олег.
– Циники вы все в двадцать первом веке. И ты, Олег, хуже всех!
– Нет. Ну, почему я хуже Никиты? Это он предложил с Риги денег срубить! – обиделся Олег.
– У него работа такая. Он, где увидит деньги, сразу руки свои загребущие тянет к ним. Рефлекс у него такой. А у тебя другой рефлекс должен быть: увидел германца – убей, – выпалил Мышкин. И сам испугался своих слов.
– Вижу. Самому стыдно. Назначаю тебе психотренинг. Выбираем случайным образом парочку рыцарей, будешь с ними обедать, беседовать о жизни. Выяснишь у первоисточника, как они к нам, славянам, относятся, – менторским тоном начал поучать Мышкина Олег.
– Хватит. Довольно. Признаю, к германцам у меня небольшая нетерпимость. Чуть-чуть перегибаю палку. Давайте обсудим последствия вашего предложения, а потом, возможно, до самого предложения дойдем, – успокоился Иннокентий Петрович.
– Согласен. Ты, Петрович, историю знаешь. Что германцам можешь предъявить?
– Они пошли на Русь крестовым походом, а князь Невский их разбил, – выдал единственный доступный ему факт Мышкин.
– Одна особа, очень близко знакомая тебе, через пару месяцев опишет битву
Мышкина с псами-рыцарями. Ты не увидишь отличий. Хотя, скорее всего, новые «хроники капитана Мышкина» затмят подвиг Невского.
Никита кивнул головой Олеговой толстушке, та переминалась рядом, и попросил принести пару кувшинов пива. У Любочки был талант, она всегда находила лучшее пиво. Хотя копченый угорь тоже был достоин похвалы. Что не замедлил отметить Мышкин.
– А, по-моему, угорь, как всегда. И пиво темное. Любушка, светлого пива в лагере нет? – капризно спросил Олег.
