В спальне тоже произошли перемены. Открытый комплювий пропускал свежий воздух, наполнив мрачную комнату солнцем, старые ковры заменены на новые, изобильно разбрызганные духи перебили запах гнили. А Агенобарб продолжал храпеть.
– Он сейчас все время спит, – зашептала оказавшаяся рядом девчонка. – Поест, выпьет вина и опять спать, даже не поднимается… Отсюда и вонь.
Друзилла брезгливо передернула плечами.
– Воды в купальне нагрели?
– Да, и налили туда много благовоний, как вы велели, госпожа, только вот никто не смог добудиться господина.
Друзилла решительно перешагнула порог и подошла к храпящей туше. Ее ужаснули произошедшие с Домицием изменения. Он стал неимоверно толст, лицо, поросшее торчайшей рыжей щетиной, отекло, будто наполненное водой, появился пятый подбородок, глаз совсем не было видно. А живот и ноги! Они напоминали гору, к которой приставили мощные стволы сосен. Болезнь сильно изменила его, приводившего Друзиллу ранее в восхищение мощным сложением и силой мышц. Только Макрон был подобен ему и ростом, и силой. Теперь же пред Друзиллой лежал совсем другой человек, напоминающий былого Агенобарба только рыжим цветом волос.
– Вставай, Домиций! – громко сказала она. – Вставай, настало время для мщения!
– Кто?! Кто посмел будить меня?! Убью!
Друзилла с удовлетворением отметила, что рык его по-прежнему мощен. Значит, она добьется желаемого!
– Встань! Ты должен отомстить тем, кто обрек тебя на смерть! Я помогу тебе!
Домиций с трудом разлепил веки и насмешливо взглянул на гостью:
– Приветствую тебя! Ты – первая, кто пришел ко мне справиться о здоровье! Ты что-то говорила о мести, или мне все приснилось?
– Нет, не приснилось. Пойдем со мной!
– Куда, Друзилла? Я не умею теперь ходить так же быстро, как прежде.
– В купальню, надеюсь, ты дойдешь. Никто из слуг не в силах донести тебя туда. От тебя разит, как от борова, искупавшегося в навозе. Что случилось с тобой, мой друг? К чему падать духом? Ты забыл, что у каждого попавшего в беду найдутся друзья?
Кряхтя, Агенобарб начал подниматься.
– Выкиньте это ложе! – велела Друзилла рабам. – И поставьте новое, из спальни бывшей госпожи, вряд ли она когда-нибудь вернется в этот дом. А ты, Домиций, следуй за мной. Горячая ванна вернет тебе интерес к жизни.
– А ты примешь ее со мной? – к ее ужасу, осведомился Домиций.
– Только после того, как раз десять сменят воду, – не моргнув и глазом, ответила она.
Отмыть Агенобарба от грязи и зловония оказалось таким же долгим делом, как и привести в порядок его большой дом. Спустя несколько часов девчонка, мокрая и потная, вызвала Друзиллу, наблюдавшую с чашей вина, как рабы переставляют ложе.
– Он зовет вас, госпожа, – сообщила она, приглаживая влажные волосы.
– Передай, что я жду его в триклинии, – ответила Друзилла, усмехаясь.
Там уже все было накрыто к обеду. Друзилла, изрядно облегчившая свой кошелек, велела накупить самых изысканных продуктов, а уж повар у Домиция слыл отменным мастером. Едва вошел Агенобарб, как Друзилла с неудовольствием отметила, что тот даже не счел нужным купить новой одежды. На нем был тонкий синфесис, обтянувший его тучную отекшую фигуру, ткань даже лопнула местами, но самого Домиция ничуть не смущало, что его мужское достоинство открыто всем обитателям дома на обозрение. Друзилла отвела глаза, постаравшись, чтобы Агенобарб не заметил, как чувство омерзения искривило черты ее прекрасного лица. Болезнь изуродовала его сильное красивое тело до неузнаваемости.
– Отчего не пришла, как обещала? Я посылал рабыню за тобой. – Агенобарб грузно улегся на хозяйское ложе. – О, Юпитер! Как я голоден!
Он протянул огромную руку к блюду с жареной курицей, как вдруг из-за колонны вышел тщедушный раб, облаченный в грубую темную тунику.
– Господин, осмелюсь напомнить, – робко обратился он к Домицию.
Тот ответил ему яростным взглядом.
– Провалиться в Тартар тебе и твоему хозяину! – заорал он и тут же смиренно добавил: – Неси!
– Что это значит? Кто этот раб? – удивленно спросила Друзилла.
– Харикл несколько раз в день присылает его готовить мне лекарство, он сказал, что отеки будут меньше разливаться по телу, если я буду принимать это проклятое снадобье. – Мука отразилась в зеленых глазах Агенобарба.
– Но что плохого в лекарствах Харикла? Он – самый искусный врачеватель. Возможно, он надеется вылечить тебя.
– Увидишь, – кратко ответил Домиций, – что плохого в его лекарствах. А вылечить меня невозможно, яд, что подмешала эта тварь, убивает медленно, мучительно и надежно. Мне осталось жить считанные недели…
– Знаешь ли… – начала Друзилла, но ее прервал приход раба.
При виде его Домиций скривился, но промолчал.
Тщедушный человечек принес на подносе плотно закупоренный сосуд из мутного стекла, наполненный черной жидкостью, ступку, чашу с медом и кувшин с узким горлом. Девушка с интересом наблюдала.
Раб водрузил ступку на стол перед Агенобарбом и его гостьей и откупорил сосуд. Когда он наклонил его, Друзилла сразу догадалась, что это не жидкость, а нечто другое. И ее едва не стошнило прямо на обеденный стол, когда она увидела, что это сушеные черные тараканы. Домиций мученически закатил глаза, а раб невозмутимо принялся перетирать их пестиком. Затем аккуратно ссыпал порошок в жидкий мед, перемешал и подал хозяину. Тот с тяжким вздохом отпил, а Друзилла, не выдержав, отпрометью кинулась к выходу, зажав рукой рот.
– Вот такими лекарствами потчует меня Харикл, – сказал ей Домиций, когда она нерешительно переступила обратно порог.
– О боги! Это ужасно! – брезгливо воскликнула она.
– Но помогает, – ответил Домиций. – Ты рано вернулась, прием лекарств еще не окончен.
Стоило рабу достать из синуса туники шуршащий мешочек, как Друзилла выбежала вновь, даже не пытаясь полюбопытствовать. Лекарь сдержал усмешку.
Из кувшина разило перебродившим вином. Все так же осторожно раб достал горсть отвратительных живых насекомых и с силой сдавил их в руке. В кувшин пролилось несколько капель[26].
– Принять после обеда, – хрипло произнес лекарь, низко поклонился и вышел.
Друзилла, стоявшая за порогом, в ужасе отскочила от него и опять вернулась в триклиний.
– Это закончилось?! – передергивая плечами, спросила она.
– Можешь не смотреть, как я буду пить это перебродившее вино, – невозмутимо ответил Домиций.
Друзилла опять зажала рот, но постаралась справиться с собой и сделала глубокий вдох.
– Скучно без танцовщиц, – заметил Домиций. – Да и гостей явно не хватает. Я привык к шумным, веселым сборищам, но после ареста этой твари все боятся заходить в мой дом. Ее уже казнили? Новости не доходят до меня.
– Нет, – ответила Друзилла, поправляя прядку волос, – Пираллиде чудом удалось спастись. По пути к Большому цирку, где она должна была изображать Европу, похищаемую быком-Зевсом, ей встретилась Великая весталка. Она-то и взяла ее под свое покровительство.
– Нет!!! – взревел Домиций. – Она должна была сдохнуть, проклятая убийца!
– Не спеши обвинять несчастную девушку, – вкрадчиво произнесла Друзилла, взяв его за руку. – Почему ты решил, что она подмешала отраву в вино? Не мог ли кто-нибудь другой желать твоей смерти?
– На кого ты намекаешь? Пираллида ненавидела меня за то, что я насильно сделал ее рабыней.
– Но боги никогда не спасают виновных. Сама Веста заступилась за жертву твоего навета. И одна ли Пираллида ненавидела тебя? Ведь за тобой много и других нехороших поступков.
