на песчаном берегу желтой реки он готов ждать вечность. Калигула так и не смог отпустить ее одну, последовав вслед за молнией во тьму. Она обрадовалась, увидев его, но лица ее темных спутниц были мрачны. «В царстве мертвых нет места живым», – злились они, но Юния на коленях молила их дать ему возможность остаться. Ее мольбы долго не трогали их, но наконец они позволили ему остаться, дав срок. Но ни Гай, ни Юния не знали, когда он должен истечь. Клавдилла не настаивала на его возвращении, и он сам позабыл о прошлом, счастливый тем, что они по-прежнему вместе и смерть не смогла разлучить их.
Неожиданно чей-то зов отвлек его от мечтаний. Гай прислушался к темноте.
– Гай, вернись ко мне! – звал далекий женский голос. Голос Юнии. – Где же ты, возлюбленный мой? Я жду тебя! Я люблю тебя! Очнись и взгляни на меня!
Она зовет, и он должен повиноваться.
– Иду, любимая! Уже иду к тебе!
Гай протянул руки, легкий ветерок подхватил его бесплотное тело и понес куда-то ввысь. Внезапная вспышка света на миг ослепила его. Нет! Скорее назад, это обман! Клавдилла не может быть там, где свет. Она же ночная богиня! Но бешено крутящийся водоворот уже завладел им и вдруг с размаху швырнул оземь.
А внизу, у желтой реки, прекрасная темноликая богиня с печалью смотрела, как порыв ветра уносит прочь ее возлюбленного. Но неожиданно она улыбнулась. Она знала теперь, сколько должно пройти лет, прежде чем вернется он к ней, истекающий кровью от страшных ран. Тогда она омоет его, оденет в легкие одежды, и они никогда больше не расстанутся. Совсем скоро! Что значат эти короткие годы перед вечностью? Юния повернулась к сопровождающей ее стае и ласково погладила черного вожака. Пес, удивленный неожиданной лаской, довольно оскалил клыки и лизнул хозяйке руку. Клавдилла рассмеялась легким смехом и взмыла ввысь. Голос из подземного дворца позвал ее.
Гай резко открыл глаза и тут же зажмурился.
– Юния? – робко спросил он.
– Я, любимый. Наконец-то ты со мной.
– Но ты не можешь быть здесь.
– Могу, – ласково ответила она.
И Гай смело открыл глаза. И увидел свою жену, окруженную сиянием лунных волос. Гай протянул ей руки, но вдруг испуганно отпрянул.
– Ты – не она. У нее теперь другой лик.
Он со страхом огляделся по сторонам. Знакомые очертания. Он во дворце! Кто-то сильно сжал его руку. Гай обернулся и увидел Клавдия. Слезы блестели в его глазах.
– Наш император вернулся! Сынок, ты опять с нами. – Старик заплакал. – Как долго тебя не было.
Девушка стащила с головы парик. Друзилла! Только она могла так обмануть его! Гай застонал.
– Все прочь! – закричал он. – Ненавижу! Вы разлучили меня с ней! Мне надо вернуться!
Его дугой выгнуло на кровати. Друзилла в ужасе попятилась, увидев, как на его губах проступила белая пена и он забился в судорогах.
– Харикл! – закричал в страхе Клавдий, пытаясь слабыми руками удержать Калигулу.
Но тот неожиданно затих и глубоко задышал.
– Кажется, заснул, – прошептала Друзилла. – Как ты думаешь, он опять?
Клавдий покачал головой:
– Нет. Обратно он уже не сможет вернуться. Врата царства мертвых уже захлопнулись. Нам удалось перехитрить ту, что так долго держала его в плену. Ты справилась со своей ролью.
Друзилла облегченно вздохнула и вышла. Клавдий не стал удерживать ее. Вбежал лекарь:
– Император пришел в сознание?
– Да, – ответил Клавдий. – Он уснул после сильного припадка. Подождем до утра. А пока можем смело объявить Риму о его выздоровлении. Я пробуду здесь всю ночь. Тебе лучше не попадаться ему на глаза, Харикл. Советую уехать подальше из дворца. Он никогда не простит тебе смерти его супруги.
– Но малютка еще слаба, – попытался возразить Харикл.
– Ты выполнил свой долг, врач. Найдется, кому присмотреть за маленькой Юлией.
Харикл молча повиновался. Старик взял спящего за руку и вслушался в его дыхание. Да, теперь он полностью здоров. Юния отпустила его.
Радостная новость быстро облетела дворец, просочившись и к тем, кто терпеливо ожидал у дворцовой решетки. Вечный город сразу ожил, наполнился счастьем и смехом. Жрецы распахнули ворота храмов, туда рекой потекли богатые пожертвования в благодарность богам, излечившим любимого императора. Народ ликовал. Ликовали и обитатели дворца, собравшиеся вместе впервые за долгое время. Обильный стол в триклинии украсили цветы, зажурчали звуки робкой музыки. Жизнь просыпалась.
Ливилла лучилась счастьем, без конца целуя Виниция и Агриппиниллу.
– Когда Гай проснется, мы отметим его выздоровление роскошным пиршеством, – без умолку твердила она. – Клавдий и Друзилла вернули нашего брата к жизни. Сенат обязан провозгласить им величайшие почести.
Агриппинилла досадливо кивала. Ей не нравилось то, что именно Друзилла вмешалась в происходящее. Теперь все чувствовали себя ей обязанными. Ну да пусть. Чело ее прояснилось. Главное, что Гай здоров.
Неожиданно их беседа была прервана. Занавес триклиния откинулся, пропуская Клавдия. От волнения он заикался больше, чем обычно.
– Что? Что случилось? – с тревогой спросил Виниций.
Но глаза старика сияли радостью.
– Он уже проснулся и сейчас присоединится к нам. Сказал, что очень голоден.
Все радостно спохватились.
– Надо принести малютку! – закричала Ливилла и убежала.
Едва Калигула ступил в триклиний, как все отметили, что он очень бледен и не поднимает головы. Гай молча выслушал все поздравления и возлег на главное ложе. Глаза его упорно смотрели в пол.
Запыхавшаяся Ливилла с малюткой на руках приблизилась к нему и положила девочку на пол перед отцом.
– Это твоя дочь, Гай Цезарь! – звонко сказала она. – Прими ее в свои объятия!
Гай невозмутимо взглянул на копошащийся сверток у своих ног и вдруг отчетливо произнес в наступившей тишине:
– Убийце матери здесь не место! Пусть рабы унесут ее прочь, на свалку! Я никогда не смогу смириться с тем, что это существо виновно в гибели той, которую я любил больше жизни! Она должна поплатиться жизнью за страшное злодеяние.
Слуги не позволили себе медлить в раздумье и поспешили исполнить приказ императора.
Оцепеневшие от ужаса, все молчали. Ливилла глотала крупные слезы, не осмеливаясь возразить, и беспомощно смотрела, как поспешно уносят ребенка. Агриппинилла с расширенными от страха глазами, прижав руки к животу, будто охраняя своего малыша, смотрела на Калигулу. В глазах остальных читалось изумление. Нет! Император одумается! Малютка не может быть виновна в смерти Юнии!
А Гай, по-прежнему глядя в пол, поднял чашу и сказал в полной тишине:
– Меня долго не было с вами. Но теперь я вернулся. И пусть каждый осушит чашу в честь моего возвращения.
Не отводя от императора взгляда, все последовали его примеру, давясь и расплескивая вино. Но ни один из присутствующих не подозревал о том, что пьет до дна чашу своего личного унижения. И когда Калигула наконец поднял глаза, все испуганно вздрогнули – таким яростным и страшным безумием были наполнены они.
Эпилог
В лето консульства Мания Ацилия Авиолы и Марка Азиния Марцелла[28] Рим взбудораженно обсуждал зловещий знак, посланный богами. На небе появилась комета, возвещающая перемены.
Император Клавдий лично пожелал понаблюдать за небесным знамением и приказал разместить ложе в палатинском саду. Тучный одышливый старик, оставшись один в темноте среди таинственно шелестящих
