учет производных финансовых активов на балансе по их рыночной стоимости (т. н marking-to-the-market, о котором я расскажу в одной из ближайших колонок). История противостояния Wells Fargo и Citigroup вывела события на совершенно иной уровень, придав техническому демаршу высокое содержание Quo bono: создается впечатление, что массовое — и искусственное! — обесценивание CDO и прочих форм производных ценных бумаг, обеспеченных ипотечными кредитами, проводилось с единственной целью — перераспределить собственность! Не случись калифорнийскому хранителю традиционных ценностей Wells Fargo встать на пути сделки Citigroup, мы бы стали свидетелями еще одной тихой кулуарной продажи за символический бесценок лакомых активов — как это уже случилось ранее с Bear Stearns и Lehman Brothers.
Государство в данном случае играет роль откровенного посредника между Старыми Европейскими Деньгами, которые под эгидой Федерального резерва выступают главными агентами, улучшающими свое финансовое положение за счет инсинуированного кризиса, и традиционными американскими компаниями, которые волею судьбы были избраны на роль ритуальной жертвы. Тот факт, что Шейла Беир в последний момент нарушила сценарий и нашептала на ухо Бобу Стилу несопоставимо более выгодную сделку с Wells Fargo, представляется нам частным исключением, лишь подтверждающим общие правила игры.
Меру справедливости нашей гипотезы мы сможем оценить не только по дальнейшему развитию событий, но и по такому простому признаку, как время, отмеренное Шейле Беир в кресле председателя Федеральной корпорации страхования депозитов!
Примечания
1 Категория должников, продемонстрировавших хорошую кредитную историю, однако не предоставивших документального подтверждения своих доходов.
2 Биржевые символы банков Wells Fargo (WFC), Wachovia (WB) и Citigroup (C).
3 Штаб-квартира Wachovia находится в столице штата Северная Каролина городе Шарлотта.
Третье место
Опубликовано в журнале 'Бизнес- журнал' №21-22 от 10 ноября 2008 года.
Лучшее, что есть в Америке, — ее разнообразие. Если закрыть глаза на абсолютизацию денег, пронизывающую, похоже, каждую складку общественной жизни страны, вполне можно отыскать неожиданные и удивительно возвышенные оазисы. Моя любимая Америка — книжный магазин Barnes & Noble, наполненный шелестом листаемых страниц, приглушенными звуками музыки New Age и роскошным ароматом кофе Starbucks.
Последняя фраза может показаться вульгарным оксюмороном, тем не менее это сущая правда: хороший кофе в Америке есть! Вопреки тотальной увлеченности населения слегка подогретой, приторной коричневой бурдой, которая, собственно, и вошла в историю цивилизации под именем «американский кофе».
В 1994-м — год моего первого визита в США — кофе Starbucks еще оставался фирменным знаком американского Северо-Запада. Правда, вся страна уже знала, что Сиэтл не только возглавляет рейтинг качества жизни, но и является цитаделью лучшего кофе. «Сергей, — напутствовала меня перед автомобильной поездкой от океана до океана Мёрл, жена миллиардера с Восточного побережья Боба Старера, моего бизнес-гуру, — там у них на Западе есть замечательнейшая штука, называется Starbucks, попробуй обязательно!»
Сегодня старбаксовские кофейни оплели страну паутиной вдоль и поперек — шутка сказать, 11 тысяч 434 заведения в одних лишь Соединенных Штатах! Всего у Starbucks свыше 16 тысяч присутственных мест в 44 странах, что при обороте почти в девять с половиной миллиардов долларов и сорока миллионах ежедневных клиентов легко превращает компанию в крупнейшую кофейную сеть мира. Тогда же, в далеком уже 94-м, чтобы попробовать Starbucks, нужно было оказаться в Сиэтле, на худой конец — в международном аэропорту Ситек.
Именно в Ситеке я наблюдал за аномальным нарушением закона тяготения в бизнесе, навсегда запечатлевшимся в моей памяти. На терминале United Airlines в зале ожидания стоял стол с «американским кофе». Пояснение для счастливцев не в теме: «американский кофе» — это такой двухлитровый жбан, по недоразумению называемый кофеваркой, который доводят до кипения ранним утром, а затем поддерживают в тепло-прогорклом состоянии на протяжении суток. Бурду эту потребляет и сегодня 99% населения в офисах и дома, демонстрируя всему миру несгибаемый стоицизм и непритязательность американской нации.
Бурда не бурда, а достоинство у «американского кофе» в зале ожидания United Airlines было ломовое — абсолютная халява! Наливай — не хочу. Так вот, рядом с «халявой» приткнулся лоток с надписью Starbucks, девушкой-разливайщицей и ценником в 4 доллара 10 центов за чашку. Вы не поверите: у «халявы» было безлюдно, зато у лотка Starbucks выстроилась немыслимая очередь из 15 человек. Воздушные пассажиры платили страшные деньги, отходили в сторонку, прихлебывали дымящийся ароматный напиток, чмокали в восхищении и покачивали головой — типа: «Ясное дело — Starbucks! О чем тут можно говорить?»
Starbucks материализовался в 1971 году из протеста против «американского кофе» трех интеллигентов — учителя английского языка Джерри Болдуина, учителя истории Зева Зигеля и писателя Гордона Баукера. Вдохновителем троицы из Сиэтла стал Альфред Пеет, «голландец, научивший Америку пить кофе». Пеет эмигрировал в Калифорнию в середине 50-х и с тех пор без устали занимался коммерчески-просветительской деятельностью, насаждая европейскую кофейную культуру меж приверженцев «коричневой бурды».
Первый магазин Starbucks, открытый на культовом рынке в самом центре Сиэтла — Pike Place Market, специализировался на продаже высококлассных кофейных бобов и «правильного» кофейного оборудования. Иных форм развития бизнес-концепция не предусматривала: кафетерии учредителей интересовали мало, поскольку по их представлению «правильная» кофейная культура предусматривала домашнее потребление благородного напитка: купил элитные бобы, пришел домой, перемолол на ручной мельнице, наполнил джезву, нагрел в песке, выпил, откинулся на спинку кресла-качалки и предался мировому сплину — таков высший пилотаж интеллектуала-затворника!
Starbucks поначалу и не развивался: за десять лет существования — лишь три новых магазина. Для сравнения: в начале XXI века, в период максимальной экспансии компании, в мире открывалось по четыре кофейни ежедневно! Ситуация изменилась в 1982 году, когда Говард Шульц, заезжий коммивояжер из Нью-Йорка, торговавший кухонным оборудованием шведской компании Perstorp, сразив учредителей Starbucks неслыханной говорливостью и бруклинским драйвом, уговорил нанять его директором по
