Сандрина понимала, что сама никогда не сможет заработать столько, чтобы устроить жизнь, как ей хотелось бы, однако пока что она решила выглядеть и жить так, как будто уже была настолько богата.
На Рождество она остановилась в отеле «Плаза». Она спала, ходила по магазинам, старалась не слишком много пить и курить. Пригласила Марту на великолепный обед в «Эдвардианский зал». За кофе и десертом она вручила Марте бархатную коробочку, в которой лежала нить жемчуга – настоящего, сверкающего, величиной с ноготь. Она купила его в Женеве, убивая время днем, между двумя свиданиями.
Сандрина не знала, что послужило поводом – жемчуг или ее обещание забрать Марту в наступающем году, но внезапно по милому немолодому лицу ее бывшей няньки потекли слезы. От смущения Марта закрылась руками и сидела так, пока не успокоилась.
– Ох, Марти. – Сандрина погладила ее по руке. – Не надо. Официант подумает, что тебе не понравилось крем-брюле.
Марта медленно опустила руки.
– Я знаю, чем тебе приходится заниматься, чтобы покупать такой прекрасный жемчуг, – сказала она.
Сандрина уткнулась в десерт. Она не собиралась лгать или оправдываться. Она знала: Марта не осуждает ее, просто констатирует факт. То, что она делает для заработка, не может повлиять на их безграничную любовь. И все же, видя печаль в глазах Марты, Сандрина почувствовала, что хорошо бы объясниться.
– В моей жизни нет ничего ужасного, Марта, – начала она, – я путешествую, посещаю красивые места, встречаюсь с удивительными людьми.
– До твоего рождения твоя мать занималась тем же, – без выражения сказала Марта.
Сандрина была бы меньше поражена, если бы Марта схватила вилку и воткнула ей в лицо.
– Что ты сказала? – переспросила она.
Сандрина прекрасно расслышала слова Марты, но ей нужно было время, чтобы переварить услышанное.
– Твоя мать работала на женщину по имени Клео в Париже в конце пятидесятых годов, – ровным голосом ответила Марта.
– Откуда ты знаешь?
– Я уже столько времени живу у нее... Я все слышу, все замечаю.
– Почему же ты мне никогда не говорила об этом? – Комок в горле мешал Сандрине говорить.
– Я не хотела, чтобы тебе было больно.
– Но это могло бы помочь мне.
Марта повела плечами:
– И ты тоже работаешь у нее, Дрини?
Сандрина беспомощно кивнула в ответ.
– Ты расстроилась из-за меня? – Взгляд Марты молил о прощении.
– Конечно, нет. – Сандрина снова погладила руку Марты. – Я бы, наверное, и сама догадалась в конце концов. Жаль только, что раньше не знала. Это помогло бы мне в нашей бесконечной борьбе.
Сандрина посадила Марту в такси у отеля. На прощание она наклонилась и поцеловала свою бывшую няньку в лоб.
– Позвоню тебе из Парижа, хорошо? И не беспокойся обо мне. Я пришлю за тобой, как только смогу.
Чтобы остыть, Сандрина направилась в парк. Деревья, окружавшие прекрасный старый отель, светились тысячами рождественских огней.
Бодрящий морозный воздух освежил голову. Впервые в жизни Сандрина почувствовала жалость к матери. Как долго Тита Мандраки хранила свою тайну! Сколько раз, когда она входила куда-нибудь, ей приходилось опасаться, не узнает ли ее бывший клиент. Сколько раз, когда она отправлялась на встречу или презентацию, связанную с работой, или когда обращалась к банкиру за поддержкой, ей приходилось бояться, что проверка биографических данных откроет ее прошлое?
Впервые она осознала, что в ее шкафу, как и у ее матери, будет спрятан такой же скелет. И настанет день, когда ей придется скрывать и лгать, жить в страхе, что созданный ею мир может исчезнуть, если она будет разоблачена. И коли появится человек, который станет ей дороже жизни, его придется обманывать.
Сандрина знала, что сможет избежать разоблачения тем же путем, что и мать, – с помощью денег. Богатые не обязаны отвечать на вопросы. Деньги помогут устранить любую угрозу, заставить умолкнуть любую критику. Видимо, именно поэтому мать отказалась отдать ей наследство. Она его некоторым образом заработала. Сандрина начнет делать кое-что самостоятельно. И на это уже никто не наложит руку.
Мадам Клео, конечно, знает об этом. И то, что у нее работает дочь бывшей девушки Клео, наверняка доставляет ей извращенное удовольствие. При мысли об этом Сандрина почувствовала, что мадам Клео стала нравиться ей гораздо меньше.
Бывает откровенная ложь, а бывает ложь умолчания, последняя – гораздо хуже. Знать о человеке что- то и не сказать – значит в какой-то степени иметь над ним власть. И тот, кто знает, но не говорит, чувствует свое превосходство. Тут Сандрина поняла, что мадам Клео ей совсем не нравится. Когда-нибудь она скажет это ей в лицо.
Сандрина повернулась и пошла обратно к отелю. Она сознавала, что то, к чему она стремится, та власть, которая защитит ее ото всех и вся, находится где-то в Европе. Тысяча девятьсот восемьдесят
