– Я уезжал из города, – объяснил он. – А когда приехал – простудился. Так что к Маргаритке мне было нельзя.
«А хотелось?» – так и подмывало задать вопрос Лену. Но не задала. Ответ, похоже, был ясен: они ехали в кругловской «Тойоте» на кругловский день рождения.
Перед уже знакомым придорожным рестораном их встретил… самодельный фейерверк и целый автопарк из недешевых машин.
«Вот тебе и юбилейное одиночество», – не успела удивиться Лена, как Николай Владленович все объяснил:
– В главном зале – свадьба. А мы – в том же, где и были.
Лена уже и сама увидела невесту в длинном белом платье с фатой: две ее подружки, исполненные гордости, несли длинный белый «хвост», чтобы тот не соприкасался с серым снегом, перемешанным колесами автомобилей.
– Принцесса! – восторженно прокомментировала Маргаритка, прильнув к стеклу.
– И ты такая будешь, – пообещал ей Круглов.
Они вылезли из машины и через боковой вход вошли в уже знакомое помещение.
Все было как в прошлый заезд, но в этот раз – чуть скромнее. Поменьше деликатесов, поменьше салатиков, хотя на неизбалованный взгляд Лены – более чем достаточно для них троих.
И никаких актеров или певцов, ставших неотъемлемым атрибутом празднества успешного человека.
Все-таки, похоже, свой юбилей Николай Владленович Круглов оценивал как куда более будничное событие, нежели благополучный тест, пройденный Маргариткой в Онкоцентре. И Лена почувствовала к Круглову благодарность за это.
Они ели вкусные вещи, пили вкусное вино (младшая, соответственно, – брусничный морс), вели беседу ни о чем и испытывали от этого огромное удовольствие.
Так что, когда у Круглова в пиджаке зазвонил мобильный, поморщились оба: отвлекаться не хотелось.
– Да, – ответил кому-то Николай. Потом, через паузу: – Да, я сам сейчас здесь.
И еще через пару мгновений, уже с открыто недовольным лицом, коротко, без выражения, сказал:
– Хорошо. – И нажал отбой. – Не дадут нам тут одним посидеть, – вздохнул он. – Друзья моего хорошего знакомого едут в наш город. А второй зал занят.
Лена невольно насторожилась. Она опасалась лишних контактов.
– Ты не волнуйся, я их посажу подальше от Маргаритки, вон в тот угол, – угадал он ход ее мыслей и показал на дальний край их тоже немалого зала. Там, под искусственным деревом, стоял столик на четверых. – Им хватит, – объяснил Круглов. – Их трое.
Приятная беседа как-то разладилась, Лена уже подумала, что праздник заканчивается, как показались незваные гости.
Их действительно было трое: молодая девица, фигуристая и симпатичная, дядечка – видно, ее папаша – и совсем пожилая, если не сказать старая, женщина, которая, однако, выглядела на удивление благородно и даже величественно.
Малое отторжение у Лены вызвала разве что девица. И то лишь потому, что уловила направленный на нее одобрительный взгляд Круглова. У Малиновской по-прежнему не было никаких матримониальных планов на Николая Владленовича, но сработали инстинкты, которые не отменить никаким воспитанием или образованием.
Дядечка же не вызвал никаких чувств: обычный мужик лет пятидесяти с хвостиком, в меру упитанный и явно довольный жизнью. Такие мужики никогда не привлекали ее женского внимания.
Вот старуха интерес вызывала точно. Лена никогда не наблюдала вживую старых княгинь, но представляла их именно такими: с красивой седой укладкой, неярко и аккуратно накрашенных и, главное, с выраженным чувством собственного достоинства. В чем оно выражалось, если человек молчал, сказать трудно. Может, в абсолютно прямой спине. Может, в чистых и спокойных, не выцветших до безжизненности, как у многих стариков, глазах. Может, еще в чем. Но выражалось несомненно.
Николай обустроил прибывшим уголок, а чтобы гости не обижались – объяснил причину: малышке после тяжелой болезни нежелательно контактировать с новыми людьми. Дядечка – его звали Ефим Аркадьевич – проникся, но предложил свой вариант. Девочка все равно уже играла в детской зоне недалеко от столика юбиляра. А потому Ефим Аркадьевич пригласил Николая и Лену сесть с ними, не подвергая, таким образом, ребенка никакому риску.
Николай радости не выказал, однако и не отказался: видно, тот, кто за гостей просил, был ему человеком не посторонним. Через минуту Лена и Круглов сидели за столиком вновь прибывших.
– А что с ребенком? – спросила у Лены «княгиня», которую, как выяснилось, звали Вера Ивановна. Лена терпеть не могла рассказывать про их с Маргариткой беды, но вопрос был задан так, что исключал праздное любопытство.
Еще через пару минут она уже не жалела о завязавшейся беседе. Легко и непринужденно старая докторша выдала ей столько полезного и ценного, что Лена была бы не прочь продолжить знакомство и после юбилея.
Вера Ивановна легко согласилась посмотреть ребенка на следующий день. Они собирались остановиться в городе как минимум на пару суток, и время было выбрать несложно.
Между тем Ефим Аркадьевич – видно, предупрежденный их общим знакомым – преподнес юбиляру подарок. Это была небольшая акварелька…
Нет, ее нельзя назвать акварелькой. И вовсе не из-за серьезной, явно дорогой рамы, едва ли не вдвое увеличивающей площадь картины.
Это, несомненно, было произведением искусства, хотя и довольно необычным.
Акварель размером в пол-листа писчей бумаги представляла собой странный натюрморт: на маленькой подставке возлежали головка чеснока, две чесночные дольки отдельно и маленькая баночка чернил, рядом с которой была изображена перьевая ручка.
Вот, собственно, и все. Почему чеснок, почему ручка с чернилами? Почему они вместе? Непонятно.
Однако эта странная композиция в дорогой, хоть и без изысков, деревянной раме выглядела очень стильно и легко могла стать визуальной доминантой даже довольно большого помещения.
К тому же это была приятная визуальная доминанта. Сочетание цветов радовало глаз так же, как сочетание предметов напрягало ум.
Подарок произвел впечатление и на юбиляра. Он с явным удовольствием принял работу.
– Это художник, которого я продвигаю, – похвастал Ефим Аркадьевич. – Бог дал ему талант, а я – все остальное.
«Похвальная скромность», – подумала Лена.
Юбиляр тоже оценил:
– Если вы предполагаете наличие в мироздании бога, то все остальное – тоже его работа, только вашими руками.
– Можно и так сказать, – легко согласился Ефим Аркадьевич, сооружая на своей тарелке замысловатую композицию из почти всего, что было на столе. Похоже, после того, как официант принес салаты и закуски, теологические и филологические дискуссии его интересовать перестали.
Молодая девчонка в основном молчала, но вскоре диспозиция прояснилась: троица ехала в город по каким-то важным делам. Родственными узами были связаны только женщины – бабушка и внучка. А довольный жизнью очкарик оказался университетским профессором и к тому же боссом этого странного бродячего коллектива.
По сути дела сказано было немного, по крайней мере, Лену ничего в разговоре не зацепило, кроме слов про томограф и экспертные системы УЗИ. Тем не менее Николай Владленович пообещал гостям любую поддержку, каковая будет в его силах, посетовав лишь, что город пока для него чужой и особых связей он еще не наработал.
Зато Лена взахлеб общалась с «княгиней»: как врачу она поверила Вере Ивановне сразу и бесповоротно, и теперь случайная встреча казалась ей исключительно полезной и важной.
К родному дому «Тойота» подрулила лишь поздно ночью. Круглов, как и в прошлый раз, на
