в Узбекистане деревня называется именно так, – жила ее мама с маленькой дочкой Хафизы. Существовали они обе только на те деньги, что приходили из России.
Главная мечта Хафизы была заработать денег и купить им российское гражданство. Она даже цифры называла, за которые чиновники иммиграционной службы могли сделать гражданином РФ кого угодно: хоть человека, хоть животное, хоть предмет.
Я слушала и очень надеялась, что Хафиза все же преувеличивает.
Гулять со двора нас не выпускали. Было гораздо скучнее и тоскливее, чем в Москве. Разве что лес красивый, с заснеженными верхушками елей, можно было часами разглядывать с третьего этажа особняка.
Примерно через неделю мы с Бабулей осознали, что Ефим Аркадьевич снова нас обдурил. Никто и не собирался вести нас на баррикады. Да и охрана снята не была, только теперь эту роль, похоже, исполняли подчиненные Николая Владленовича.
Но если меня это открытие привело в бешенство, то Вера Ивановна восприняла его с улыбкой: она явно симпатизировала моему хитро… Скажем так, хитроумному преподу.
Впрочем, наше заточение в пасти врага не могло быть долгим.
Мы знали, что тендер заканчивается буквально через несколько дней. А значит, закончится и эта история.
Если б не смерть Игореши, то все здорово напоминало бы дурацкий, плохо слепленный вечно спешащими сценаристами детектив.
Вот только Игорь умер по-настоящему.
Глава 27
Последний этап операции Ефим Аркадьевич, еще перебинтованный, но уже покинувший больницу, по пунктам продумал и просчитал лично.
Его ни в малой степени не удивило, что ни одно официальное письмо с заявкой на участие в тендере не дошло до адресата.
Наверняка дошло. Но чтобы фирма Надежды Владимировны стала полноценным участником тендера, Семенова должна была получить официальный ответ о приеме высланных ею документов. Такого официального ответа, разумеется, не было. Да и не могло быть: тендерная комиссия сейчас охранялась людьми губернатора получше, чем золотой запас Америки в неприступном Форт-Ноксе.
Не сработало обычное заказное письмо с уведомлением о вручении. Не сработали новые, почти курьерские почтовые службы. Не сработали настоящие курьеры: одного весь день продержали в отделении милиции, проверяя документы. Причем по выходе пакет с тендерными бумагами оказался в столь неприглядном виде, что курьер, отзвонившись работодателям, вынужден был вернуться в Москву.
Второго посланца просто не пустили в здание, продержав до вечера в бюро пропусков.
Город был объявлен на осадном положении, и, похоже, ни одного террориста здесь не ловили с таким усердием, с каким отлавливали возможных перевозчиков конкурентной тендерной заявки. Оно и понятно: ни за одного пойманного преступника генералу Сухову не светило такое вознаграждение. А также и такое наказание в случае промаха.
Ефима все эти неудачи не слишком напрягали. Он даже удивился бы, увенчайся такой неподготовленный засыл успехом.
Главное – чтобы подготовленный не провалился.
Причем этот самый подготовленный был запланирован ровно на последний день приема заявок. Тут уж точно сложно будет что-нибудь противопоставить. Отменить тендер в этих условиях, причем второй раз подряд, даже губернатор при всех его связях вряд ли бы смог.
Условия же создавала команда Береславского либо инициированные ими же действия. В течение последней недели очень большое количество горожан получили – прямо в свои почтовые ящики – не слишком приметные, всего в две краски, листовки. Синегоров же, ознакомившись с содержанием, стал и вовсе одного цвета – багрового.
– Твари, – в бешенстве прошептал он. – Сволочи!
Не удержался, разорвал мерзкий листок на мелкие части.
Содержание и впрямь было неприятным.
Никаких протестных лозунгов или, не дай бог, призывов к свержению. Просто тупое сравнение заявок предыдущего, отмененного в связи с увеличением транша, тендера. И объяснение специалиста, для тех, кто не в теме.
Листовка не была анонимной. Она гордо именовалась газетой, хотя состояла всего из двух полос. С выходными данными, в том числе тиражом. И с именем главного редактора на первой, она же предпоследняя, странице.
Даже наказать главного редактора не представлялось возможным: оппозиционное издание не было запрещено. Просто губернатор не ожидал подвоха с этой стороны, так как у Ивахина, скандального хозяина газеты, давно не было средств на ее выпуск. А тут вдруг появились. И на выпуск, и на распространение, что тоже немалого стоит.
В этом пункте рассуждений губернатор все же ошибался: распространяли «газету» почти везде бесплатно. Без малого половину тиража – друзья-коллеги Ефима Аркадьевича. Но не потому, что друзья и коллеги, а потому, что директора рекламных и почтово-курьерских агентств сызмальства жили в этом городе и в отличие от губернатора не собирались в скором времени его покидать. Единственный, но вполне простительный момент: делали они это неофициально, стараясь максимально замаскировать свою причастность к акции. Вторую половину двухсоттысячного выпуска раскидали через остатки не контролируемых властной вертикалью организаций, через медицинских работников и просто через граждан, которым небезразлично было, куда, кому и на что уйдут им предназначенные – и ими же, в общем-то, заработанные – деньги.
И хоть толщиной газета не блистала, тираж ее получился огромным. Так что по всему выходило: деньги Ивахин внезапно получил немалые. И не нашел им лучшего применения, как распространить во вверенном Синегорову регионе эту пакость: сатрапы доносили, что злобный листок опасной метелью носится по всем областным городам и даже поселкам.
Михаил Иванович прекрасно понимал, откуда вдруг взялись средства у давно нищего Ивахина. И самое обидное – часть их наверняка раньше принадлежала самому губернатору.
Обиду, правда, скрашивало одно обстоятельство.
Спору нет, Ефим Аркадьевич нанес Синегорову сильный удар. Ну, да какая же большая игра, тем более связанная с политикой, без синяков и ссадин?
Зато от синегоровского удара паршивый щелкопер уже вряд ли когда-нибудь оправится: Сухов доносил, что ловкий профессор более полумесяца лежит в каком-то закрытом госпитале, практически в растительном состоянии. Ласты еще не склеил, но уже вроде как не жилец.
Туда ему и дорога.
Немного напрягало губернатора, что невзирая на вывод из игры Береславского Семенова продолжила боевые действия.
Это могло объясняться неудачей с похищением ее девки. А может, вдруг пришла Михаилу Ивановичу успокоительная мысль, она все-таки вышла из дела? И дурацкая, по большому счету ни на что не влияющая листовка – просто инерция грамотно запущенной пиар-машины?
В любом случае – тут Синегоров вынужден был признать – машина была запущена чертовски профессионально. И с последствиями надо начинать бороться уже сейчас.
Губернатор вызвал генерала.
Тот явился мгновенно.
Разговаривать вышли в коридор перед кабинетом – Михаил Иванович прекрасно помнил, чьего дружка они столь эффективно нейтрализовали, и предпочел на некоторое время перестраховаться.
– Ну что, последний нонешний денечек? – вспомнил Синегоров старинную народную.
– Точно. Нам бы еще день простоять да ночь продержаться, – цитатой же ответил Сухов.
Через пять с половиной часов истекал срок, отведенный для подачи заявок. Когда эти томительные
