21
Уже две недели, как Татьяна сидит дома.
Хотя дома как раз она бывает редко – все больше с поездками, походами и визитами: вдруг осознала, что за жвачкой ежедневных текучих дел упустила очень многое из того, что упускать нельзя.
Поиском работы почти не занималась.
Не хотелось.
Деньги еще были. Плюс – она сдала, правда, совсем недорого, их семейную дачку. Соседке с ребенком, на все лето.
Плата была небольшой, и соседка заплатила сразу за три месяца.
В итоге Логинова, пусть и с запозданием, но поняла, как же ей надоела ее прежняя трудовая деятельность: пока деньги не кончатся, искать новый хомут она не собиралась.
Вчера съездила к Вите Митяеву, Митяю, мальчику из их класса.
Конечно, давно уже Митяй не мальчик.
А морской офицер, спасатель.
Бывший.
Теперешний – инвалид первой группы, жертва страшной болезни водолазов –
Это когда водолаз слишком быстро поднимается с глубин, где большие давления. Азот, содержащийся в крови в растворенном виде, «вскипает», и его пузырьки перекрывают кровоток.
Все в нашей замечательной армии есть: и бомбы атомные, и танки гремучие – а вот когда гром грянет, то опять эксплуатируют человеческую самоотверженность и самопожертвование.
Вот Витька и пожертвовал собой, пытаясь помочь достать парней с затонувшей подводной лодки. Пришлось погружаться без последующей отсидки в декомпрессионной камере, не соблюдая технологии, – потому что как ее соблюсти, если снизу, с этой чертовой затонувшей железяки, стучат по бортам люди, взывая к собратьям и моля о спасении?
И все же Митяев ни на миг не пожалел, что пошел тогда в воду: приказать-то ему никто не мог. Он сумел подготовить последующие работы и тем самым выиграть время, которого в подобных случаях всегда катастрофически не хватает. А к их бухте уже шла плавбаза, снабженная всем необходимым для спасательных операций. И из другого порта в район аварии вышел мощный плавучий кран.
Короче, моряков – в последние часы, уже задыхавшихся – спасли.
Витьку – почти что тоже.
Его не забыли: и наградой, и лечением поддерживающим, до сих пор каждый год ездит в санаторий Министерства обороны. Помогают и спасенные им ребята.
Но всякий раз как Татьяна его видит – мощного, сильного, с волевым, мужественным лицом и сидящего в инвалидной коляске, – ей плакать хочется.
Самое смешное, что ездит она к своему замечательному однокласснику в основном тогда, когда самой требуется психологическая поддержка.
Как был Витька безусловным лидером в классе, так и остался.
Поможет.
Успокоит.
Предложит варианты поведения.
Да уж, в их классе никто бы не посмел тронуть слабого.
Может, поэтому Танька Лога тогда, на даче, так яростно вступилась за Марконю? Все же она не привыкла к тому, чтобы людей ни за что унижали. И за подобные привычки – или непривычки? – ей нужно благодарить не только родителей, но и такого благородного человека, как Витька Митяев.
Логинова вдруг задумалась. «Благородный человек», звучит-то как напыщенно! Десятилетия борьбы с сословиями не прошли даром.
Нет, сословия-то как раз и остались, выжили, только названия сменили.
А вот понятие «благородный» стало чуть ли не насмешливым.
Витька принял ее как всегда – тепло и радостно.
Жанна, его вторая жена – прошлая покинула моряка через три месяца после баротравмы, сообразив, что выздоровления не будет, – тоже обрадовалась приходу старых друзей мужа.
Видно, все же нелегко было сохранять бывшему водолазу душевное спокойствие, требовалась и внешняя поддержка.
Логиновой сразу стало стыдно: последний раз она была у Витьки в гостях два года назад. И опять- таки, когда ей самой было плохо: она тогда только ушла от Маркони.
Витька, кстати, ее не поддержал, она почти обиделась.
А он, не торопясь, втолковывал ей, что Марконя – не подлый, а скорее слабый. И значит – вовсе не потерянный для общества человек.
Сейчас Митяев легко расправлялся с бутылочной пробкой, готовя к употреблению какое-то французское, явно недешевое вино.
И опять Логе стало стыдно.
Она забыла привычки своего друга: он пил редко, но только вино и только отличное.
А с его пенсией поддерживать такие привычки было непросто.
Значит, Татьяна сама должна была купить бутылку по дороге.
Но не купила.
И не от нехватки денег или, не дай бог, из жадности – а просто не подумала, не хватило этого самого благородства, чтобы вовремя вспомнить о пристрастиях своего товарища.
Речь о Марконе зашла сразу.
– Зря ты затягиваешь эту глупость, – сказал Витька, наливая в бокалы понемногу прозрачной, темно- гранатового цвета, терпкой и душистой жидкости.
– Ты – про Марконю? – переспросила она. Хотя и так было ясно.
– Про кого же еще? – усмехнулся моряк. – И себе делаешь плохо, и ему.
– А ему-то чем плохо? – попыталась отбиться Лога. – Он себе вроде ни в чем не отказывает.
– В этом и дело, – терпеливо, как маленькой, втолковывал Митяев. – Он же должен как-то заполнить вакуум. В итоге заполнит чем-нибудь не тем.
– Ну почему – не тем? Алена у него была модель практически. – Татьяна вдруг поймала себя на том, что неожиданно – и довольно остро – приревновала бывшего муженька. Хотя и сейчас, и тогда – умом желала, чтобы он все-таки нашел себе если и не жену, то хотя бы постоянную подругу.
И чтобы ее наконец покинуло это гнусное ощущение, что она оставила ребенка одного, без присмотра, в лесу.
– Потому что он не модель ищет, а замену тебе. А найти не может. Да и не найдет никогда. Может, покажется вдруг, что нашел, но потом все равно разберется – и станет еще хуже.
