и столики. Однако и в начале II тысячелетия до н. э. единственная в доме кровать все еще была предметом роскоши; она предназначалась для хозяина дома и его жены. Остальные домочадцы, как полагают, спали на циновках, стелившихся прямо на пол. Среди домашней утвари имелись ларец, исполнявший функции сундука или даже шкафа, прялка, ткацкий станок, каменные сосуды, зернотерки, емкости для хранения продуктов, многочисленные плетенные и глиняные изделия. Как сегодня благосостояние семьи, в конечном итоге, определяется счетом в банке, так же в ту пору оно измерялось количеством серебренного лома и слитков.
Некоторое представление о внешнем облике жителей Ура может дать одежда, сохранившаяся на различных изображениях и реконструированная современными специалистами. Так сказать, базовая одежда состояла из куска ткани или меха, обернутого вокруг бедер, подобно юбке, или накинутого на плечи в виде плаща и скрепленного пряжкой. Использовалась и рубаха с рукавами. Однако сохранились изображения женских фигур, как правило, богинь и жриц, в костюмах иного рода. Привилегированные одежды богини часто состояли из покрывала и меховой юбки. Но встречаются костюмы и совсем необычного для того времени покроя: «относительно длинная одежда, облегающая женскую фигуру до бедер, с пушными вверху и узкими внизу рукавами. Поверхность материала сплошь покрыта правильными выпуклыми ромбами, которые, предположительно, можно считать кусками меха. Круглый вырез ворота обшит бахромой. Такая же бахрома пересекает фигуру от середины правого бедра до талии и переходит на спину. Волосы подстрижены, а голова покрыта убором, весьма близким по форме к современным шляпам».
Один из типов одежды, в которой, как правило, изображались жрицы, представляет особый интерес для исследователей. «Она является прототипом чрезвычайно распространенной, просуществовавшей тысячелетия и существующей в настоящее время запахивающейся одежды – халата. Это уже не бесформенное покрытие тела мехом, а хорошо пригнанное по фигуре, обшитое по краям бахромой, изящное по силуэту настоящее женское платье без рукавов».[58]
Очередное открытие Вулли несло с собой очередную сенсацию. Получалось, что Аврам не был полудиким пастухом-кочевником, как об этом можно было заключить после поверхностного прочтения источников. «Мы должны полностью изменить наше представление о древнееврейском патриархе, учитывая, что его ранние годы прошли в такой изысканной обстановке. Он был жителем крупного города и воспринял традиции древней и высокоразвитой цивилизации»[59] – записал в своем дневнике Леонард Вулли.
Ученый даже опубликовал рисунок, выполненный по его заказу: «Дом времен Авраама». «Это была реконструкция, основанная на находках археологов. На рисунке виден внутренний двор дома-виллы. На черепичном полу стоят два высоких кувшина. Верхний этаж охватывает деревянная балюстрада, отгораживающая комнаты от двора. И это – картина жизни патриарха Авраама, которого целые поколения привычно представляли себе в пасторальной обстановке, в окружении домочадцев и скота?!».[60]
В то же время, как мы уже видели, вплоть до пятидесяти лет «древнееврейский патриарх» большую часть времени в силу роковых обстоятельств своего рождения находился в отрыве от «высокоразвитой цивилизации»: сперва в уединенной пещере, а затем в доме Шема, который, судя по всему, находился на обочине передовой материальной культуры своего времени, а может быть и вовсе вне ее. Впрочем, причастность к развитой материальной культуре общества никогда и нигде не свидетельствовала о достижении личностью духовных и нравственных высот, которые в эпоху безумия Вавилонского столпотворения оказались подвластными, может быть, только Шему и Авраму.
Мы, вероятно, никогда не узнаем, с каким чувством встретил Аврам блеск и роскошь славного города Ура. Но зато по свидетельствам, сохранившимся в Устной традиции, мы можем наглядно представить его неприязнь и активное противодействие духовной культуре Старо-Вавилонского общества, с которой ему пришлось столкнуться с первых же дней своего пребывания в «великом городе».
«Дом Шема был в те времена единственным островком монотеизма в бушующем море идолопоклонства, – пишут Люкимсон и Абрамович. – Особенно усердствовали в служении „богам“ царь Нимрод и отец Аврама Терах, державший в своем доме двенадцать идолов – по числу месяцев в году – и приносивший им человеческие жертвы. Кроме того, Тераху принадлежал самый „популярный“ в Уре магазин по продаже „домашних божков“. Нимрод же повсюду воздвигал храмы в которых стояли статуи идолов и самого Нимрода; повсюду устраивались дикие оргии и празднества с приношением в жертву сотен и сотен людей».[61]
Нетрудно догадаться, как пятидесятилетний Аврам с высоты достигнутого им уровня духовности взглянул на беспросветную дичь обывательского сознания, с которым ему вдруг пришлось столкнуться лицом к лицу.
«Едва Аврам переступил порог дома Тераха, сердце его воспылало гневом – ему, преданному ученику Шема, был ненавистен сам вид идолов, стоявших в доме Тераха, не говоря уже о ритуалах, которые совершались вокруг них. И поэтому, как только Терах отправился во дворец царя, Аврам разбил все статуи и уселся посреди домашнего храма, дожидаясь возвращения отца».[62]
Предстояло тяжелое объяснение с отцом. Чтобы хоть как-то «подсластить пилюлю» и, вместе с тем, продемонстрировать нелепость отцовского идолопоклонства, любящий сын придумывает забавную версию случившегося: драку деревянных болванчиков из-за миски супа.
«О великие боги, что случилось с идолами?! – воскликнул Терах, увидев разгромленный храм.
Ничего особенного, отец, – спокойно ответил Аврам, – просто они передрались за миску супа, которую я предложил главному из них.
Не болтай глупостей, идолы не едят и не дерутся…
Вот как, – с притворным удивлением сказал Аврам. – Если ты знаешь, что они мертвы, зачем ты им служишь?!».[63]
Устная традиция представляет еще одну версию в сюжете «Аврам и идолы Тераха», которая также обыгрывается в виде лубочных сцен в стиле традиционного райка.
«Терах занимался изготовлением идолов, которыми торговал на базаре. Однажды он поручил продажу своего товара Авраму. Подходит на базаре человек к Авраму и спрашивает:
Не найдется ли для меня подходящего бога?
А тебе какого надо? – спрашивает Аврам.
Видишь ли, – отвечает тот, – я богатырь и хотел бы приобрести себе бога богатыря.
Аврам снял истукана, помещавшегося выше остальных, и говорит:
Вот этот самый для тебя подходящий.
Но разве он богатырь?
Глупец! – отвечает Аврам. – Уж таков порядок среди идолов: который поставлен
Когда этот человек собирался уходить со своей покупкой, Аврам остановил его вопросом:
Скажи, сколько тебе лет?
Семьдесят.
И тебе, прожившему на свете семьдесят лет, не стыдно воздавать божеские почести идолу, сделанному день назад.
Покупатель с презрением бросает идола, берет обратно деньги и уходит.
Подошла женщина и передала Аврааму, в дар идолам, полную миску тонкопросеянной муки. Взял Аврам палку, разбил всех идолов, кроме одного самого крупного, которому и вложил в руки палку. Приходит отец и спрашивает:
Как это произошло? Кто это сделал?
Расскажу, – отвечает Аврам, – ничего от тебя не скрывая. Дело было так: принесла женщина миску с мукою и просит принести в жертву идолам. Стал я совершать, как следует жертвоприношение, а идолы и завели спор между собою, – один кричит: «я хочу поесть раньше», а другой: «нет, я раньше!» Но тут встал самый крупный идол и – видишь – разбил все.
Но ты издеваешься надо мной, – закричал отец, – разве способны эти…
Да? Так вдумайся же сам, отец, в слова свои…».[64]
Как видим, в этой забавной агадической сценке Терах совсем не похож на крупного сановника, каким он
