Дорога на Ханаан

наделении его землей для погребения жены, называя себя пришельцем и оседлым. Хетты же в ответ величали его господином и князем Божьим, предложив на выбор лучшую из своих гробниц. Вероятно, речь идет о праве на безвозмездное пользование, что Авраама категорически не устраивало; судя по всему, его интересовала не только земля, но и статус землевладельца. Он настаивает, что земельные угодья, на которых расположится семейный склеп, должны перейти непосредственно в его собственность. Участок, как выясняется, он уже присмотрел: это местность Махпелла, расположенная неподалеку от Мамрэ – поле, а на нем пещера, которые находятся во владении некоего Эфрона, сына Цохара, судя по мастерству, с которым тот ведет переговоры, прекрасного торговца и дипломата.

Не смотря, что такие решения принимались лидерами общин крайне неохотно, хеттеянин Эфрон по каким-то причинам просто не может отказаться. Возможно, он боялся значительной военной силы, которой располагал Авраам, возможно, был связан с патриархом какими-то обязательствами. После того, как предложение хетта о «безвозмездном наделе» не прошло, он заламывает непомерную сумму, в надежде, что патриарх просто отступится от сделки.

В результате переговоров Авраам соглашается выплатить 400 шекелей серебра, сумму, которую некоторые авторы считают огромной.[198]

Скрупулезное описание торгов и сделки подчеркивает важность произошедшего события. Махпелла – первая земельная собственность евреев в Ханаане, не перед Богом, нет: Господь и так обещал всю эту землю потомкам Авраама, – а перед очами сынов Хеттовых, проще говоря, местного населения.

Пещеру Махпелла, «фамильный» склеп патриархов, где похоронены Авраам, Ицхак и Иаков, а также их жены Сара, Ривка и Лея, евреи почитают и сегодня как одну из главных святынь иудаизма. Доступ к ней, к сожалению, ограничен из-за того, что погребение расположено на территориях и используется мусульманским населением в качестве мечети. Хотя и во времена Иосифа Флавия в Хевроне показывали могилы патриархов «из прекраснейшего мрамора и искусной работы».[199]

Между событиями, связанными со смертью Сары, и кончиной Авраама нам представлен только один эпизод из жизни патриарха. Но зато – какой! Это самый большой и подробный сюжет саги об Аврааме, и в то же время он является завязкой новой истории из жизни потомков первого патриарха. И речь в нем идет о многомесячной брачной процедуре, инициированной Авраамом с целью женитьбы его сына Ицхака на невесте из родового клана в Северной Месопотамии. Авраам отправляет своего старшего раба (его имя в Бытии не приводится, но комментаторы традиционно идентифицируют его с Элиезером из Дамаска) на север к родственникам и при этом настаивает на особой клятве, которая описана следующим образом: «И положил раб руку свою под бедро Авраама, господина своего, и клялся ему…» (Б. 24;9). В чем же клялся раб? Ни при каких обстоятельствах он не должен взять Ицхаку жены из дочерей Кнаанейца; не должен и возвращать сына в Северную Месопотамию. Само собой понятно, что любой из отвергнутых Авраамом сценариев, осуществись он в реальности, полностью перечеркнул бы всю многолетнюю деятельность патриарха, все его беспрестанное служение Господу.

Караван, груженный подарками отправился в Арам.

После долгого пути у колодца управляющий Авраама встретил девушку, которая произвела на него самое благоприятное впечатление. Выяснилось, что это и есть Ривка, дочь Бетуэля, сына Нахора и Милки. Однако в повествовании появляется брат Ривки, Лаван, именно ему отводится решающее место в процедуре смотрин и сватовства. Очень важно отметить: окончательное решение отправиться к жениху, своему двоюродному дяде, в Ханаан принимают все же не родственники, а сама Ривка. Вслед за описанием встречи жениха и невесты в тексте следует фраза: и утешился Ицхак после матери своей… Стало быть, свадьба Исаака и Ривки произошла все-таки спустя относительно короткое время после смерти Сары.

Завершающий эпизод саги об Аврааме чрезвычайно емок как содержательно, так и композиционно. Из него мы узнаем, что на склоне лет Авраам взял еще жену именем Кетура, которая родила ему шестерых сыновей, ставших родоначальниками народов. Впрочем, все свое имущество он отдал Ицхаку, а сынов наложниц одарил подарками и отослал от Ицхака. Опять произошло разделение рода. Мы видим, с какой тщательностью вокруг Ицхака расчищается жизненное и духовное пространство. Возможно, речь идет о банальной безопасности, но также, без сомнения, и о сакральной чистоте наследника, который должен быть избран Богом в качестве духовного преемника Авраама.

Кончина патриарха в возрасте 175 лет стала своеобразной наградой за праведную жизнь, он был приобщен к народу своему. На похоронах стояли вместе его сыновья Ицхак и Ишмаэль, он был похоронен рядом с Сарой в пещере Махпелла на своей, приобретенной в собственность, земле.

После смерти Авраама Бог благословил Ицхака.

И уже в самом финале сообщается о родословной Ишмаэля и его смерти в возрасте 137 лет.

Вот, собственно, и вся фабула повествования об Аврааме…

Жизнь Авраама, вероятно, представлялась его потомкам в виде долгой и подробной саги даже спустя полторы тысячи лет и более после его смерти. Фрагменты и ссылки мы находим повсюду в так называемой околобиблейской литературной традиции, в том числе и в талмудической литературе. Но если это так, если сага действительно в полном объеме жила веками, тогда возникает вопрос: почему именно эти эпизоды, а не какие-то другие, вошли в Тору? Почему Автор Писания именно их отобрал в назидание современникам и потомкам?

Даже самый поверхностный взгляд позволяет выделить в эпизодах, представленных в Бытии, несколько характерных примет, которые помогают соединить разрозненные фрагменты в единую ткань повествования.

Центральную роль в сюжете играют эпизоды, где Авраам вступает в непосредственный контакт со Всевышним, внимает Богу, просит Его о чем-то и даже спорит с Ним. Сцены сакрального, духовного контакта, собственно, являются сюжетным стержнем, его духовной основой.

Значительное место в повествовании занимают пространственные перемещения героев, не только Авраама, но и Лота, Агари, «старшего раба». Трансляция географических перемещений представляется двигателем сюжета и является, если угодно, самоцелью. Начав свой путь в Харане, патриарх доходит до Шхема, потом до Бейт-Эля, «спускается» в Египет и снова возвращается в Бейт-Эль. Там он «разделяется» с Лотом, который идет к Сдому. А Авраам тем временем, получив приказание Господа пройти по земле сей в длину ее и в ширину ее, направляется в Хеврон. Чрезвычайные обстоятельства, связанные с военными действиями, вынуждают его во главе боевого отряда дойти почти до Дамаска, а потом вновь вернуться в Обетованную землю и, кажется, окончательно поселиться в Хевроне. При этом мы видим его и в Гераре, и в Беер-Шеве, и даже на горе Мория… Обилие географических названий подчеркивает динамику развития фабулы.

При кочевом образе жизни клана география оказывается особенно тесно связанной с генеалогией… По существу перед нами хроника большой семьи во всем многообразии своего быта с свадьбами, хлопотами о рождении и воспитании потомков, любовью и ревностью, женитьбой детей, старостью и смертью… Немолодые уже, бездетные супруги отправляются в долгое странствие и приходят в страну, где Господь, которому они верят свято, обещает им многочисленное потомство. Однако проходит еще десять лет, но детей у них как не было, так и нет. Забота о наследнике вынуждает супругу отдать мужу в наложницы свою служанку, которая в скором времени благополучно зачала, но стала дерзкой и заносчивой. Следует конфликт двух женщин, в результате которого служанка убегает из дома своего господина, однако вскоре возвращается и рожает сына. Проходит еще без малого пятнадцать лет. Супруги по-прежнему бездетны и, судя по всему, отчаялись приобрести обещанное свыше потомство. Но Господь повторяет свое обещание, причем уверяет почтенного старца, что именно его престарелая жена, у которой прекратилось «обычное женское», родит ему сына. У нее это очередное обещание вызывает разве что нервный смех. Однако вопреки всякой логике в положенный срок ребенок действительно появляется на свет. На восьмой день он