какого-то советника. Если ты вообще чья-то жена, — он подмигнул и махнул рукой. — Ну давай, давай, проваливай, важная цаца!
И в речи его было не пренебрежение, а какая-то странная фамильярная ласковость, которая совсем ее не оскорбила. Откуда вообще ему знать, какими бывают жены советников, этому простолюдину?! А при этом… хм!.. при этом он прав!
Танэ-Ра и не подозревала, что после ее ухода мятежник, поднеся к переломанному носу обернутую замызганной повязкой ладонь, вдохнет сохранившийся в ткани запах благовоний, дернет темными бровями и с изумлением покачает головой.
Правитель не особенно интересовался ее жизнью, а потому даже и не узнал, что по возвращении жена потребовала у советника по сыску протоколы, заведенные на мятежников. Однако принес их другой человек. Поджарый и темноглазый Паском был духовным наставником Правителя, он тоже входил в совет и консультировал по юридическим и медицинским вопросам.
— Как вы распорядились, царица, — сказал он, выставив на ее стол целую коробку со свитками.
Она могла бы поклясться, что в какой-то миг на непроницаемом лице духовника проступило любопытство. Мол, не поделитесь ли, зачем вам это все? Но, конечно, перебирать документы в его присутствии она не стала, дождалась ухода.
Когда лица на снимках и имена в подписях к ним уже слились для Танэ-Ра в хаотическое наваждение, взгляд выхватил то, что она искала.
Здесь он был гладко выбрит и причесан. А белозубая улыбка, мягкий, лукавый прищур и азартный огонек в серых зрачках — все те же. Не узнать невозможно.
— Не может быть! — вырвалось у Танэ-Ра.
Это был лидер мятежников, сумасбродный Тассатио. Сколько всего она слышала о нем, но ни разу не доводилось поинтересоваться больше, а тем паче — увидеть!
Невероятно! В досье сухо сообщались одни факты, и эти факты поразили царицу до глубины души. Потомок аристократического аллийского рода, талантливейший скульптор, с восемнадцати лет и вплоть до эмиграции он служил при Храме в их родном городе — Гатанаравелле. Танэ-Ра была тогда еще слишком мала, чтобы хорошо помнить столицу, навеки стертую с лица планеты несколькими ударами камней с неба. Но как этот скульптор стал преступником, отъявленным головорезом, если верить тому, о чем судачили при дворе? Что надоумило его пойти против сограждан? Здесь, в этих свитках, ответов не было.
Танэ-Ра ухватилась за голову, тонкими пальцами сжала виски. Похоже, ей на роду было написано влюбиться в разбойника. Он сумасшедший, это явно, однако забыть его ей не удалось ни прошлой ночью, ни весь нынешний день.
Ее выдали за Правителя уже после Великого Переселения на третью планету от солнца. Она была тогда еще совсем юна, замужество пугало ее, но родителям хотелось пристроить дочь получше, а Правитель рассчитывал улучшить за счет нее породу: девочка была невероятно хороша собой и с каждым годом расцветала, обретая все большую прелесть. Но они не учли другого. Танэ-Ра была сильна в умениях, доступных далеко не всем. Оттого годы шли, а наследники у Правителя не появлялись — она не желала этого, и без того едва терпя близость с чужим ей человеком.
Тем временем в стране, куда переселилась с Алы кучка уцелевших людей, начались массовые бунты. Мужу стало не до нее, и Танэ-Ра, вздохнув и расправив плечи, занялась учебой. На людях ей удавалось притворяться недалекой избалованной самочкой, все только любовались ею, но никто не подозревал, что в красивой головке могут таиться самостоятельные мысли и мнения, не совпадающие с циркуляром. Пожалуй, разбойник Тассатио был первым, кто отметил ее ум. Но это случилось лишь потому, что, будучи в опасности, Танэ-Ра не сумела как следует закрыться.
Строчки досье подтверждали главное: этот сумасшедший был неординарной личностью. Он хватался за все, что только мог познать, что только мог освоить, и делал это играючи, поскольку почти все давалось ему с легкостью. Удивительно, однако Тассатио за свою жизнь успел не только стать непревзойденным скульптором и уже в двадцать лет превратить в сказку один из парков Гатанаравеллы, но и сделаться одним из лучших спортивных мечников родного города, побеждая со своим наследным мечом во всех турнирах, где участвовал. В Пристанище, месте их изгнания, он выживал теперь исключительно благодаря своим превосходным ментальным способностям — иначе всех мятежников давно бы уже переловили.
«
Однако супруга Правителя обладала недюжинной силой воли: ей удалось не только скрыть свои мысли от мужа и приближенных, но и в самом деле вытеснить чувства к загадочному повстанцу в самую глубину души, а тот кусочек сердца, где они теперь обретались, запереть на замок. Правда, раз или два при встречах с нею духовный наставник Паском смотрел так, будто ожидал — не хочет ли она поделиться сокровенным? Предвидел, наверное? Он ведь тоже, как выяснилось потом, обладал немалыми умениями в области «тонкого»…
Тассатио
До сих пор ума не приложу, что это было. Что я — смазливых девчонок не видел? Все одинаковы: сначала она ерепенится, потом ее не отлепишь. Женщины обожают романтическое вранье про благородных разбойников, которых преследуют продажные подлецы из органов сыска. Этими байками дурочек можно водить за нос бесконечно, пользуясь их собственным желанием быть обманутыми. И эта сперва казалась в точности такой же.
А потом я заглянул в ее синие глаза. Никогда таких синих глаз не видел. Да и не в них дело. В другом в чем-то. В магии потрясающей силы, сказал бы я, если бы не понимал, что это не так.
Когда и через пару лунных циклов воспоминания о ней не выветрились у меня из головы, я сказал нашим, чтобы уходили в горы и ждали там.
— Эй, ты там не вляпайся! — посоветовали мне напоследок, приученные не расспрашивать о моих делах.
И чего бы мне не последовать их предостережению? Но задним умом мы все горазды. И я не раз вспомню тот братский совет, когда будет уже поздно…
Темные силы! Я не знал ни имени ее, ни того, где она живет. Проследил тогда, насколько удалось, но не могу поручиться, что не ошибся. Наведаться бы к ней, поболтать, что ли. Может, пройдет?
Чтобы ходить по городу незамеченным, достаточно выбрить лицо, переодеться по нынешней моде и обязательно что-то надеть на голову: простоволосые казались местным подозрительными. Я тщательно выскоблил щеки, надвинул берет пониже на брови, чтобы брошь на нем отвлекала внимание с отметин на физиономии. Незачем дразнить городскую стражу, а доносчиков среди горожан хватает. Наверняка моими портретами любуются не только сыскари…
Поболтаюсь по улицам и площадям, вдруг случайно встречу ее?
Тут мне стало смешно. Ну и дурак! Чтобы вельможа — а она точно вельможа — топтала своими туфельками грязные городские тротуары?! Тут вам не выскобленная до звездного сияния Гатанаравелла. Опустились мы все после этого проклятого переселения, уподобились местным человекоподобным тварям. Аборигены сначала принимали нас за богов, а после обнаглели.
Но мне повезло. Так «повезло», что лучше бы и не везло совсем.
Я увидел портрет на главной площади города. Правителя и
Танэ-Ра
