которую безоговорочно обожал в течение прошлого столетия.
Однако всегда оставался флот — главная соперница Гейл. Столько же, сколько он знал Гейл, он находился на службе флота Федерации. Начав карьеру с самой низшей ступени, он в конечном счете стал одним из самых старых мужчин в истории, когда-либо получавших статус капсулира, и вдобавок достиг адмиральского ранга. Выйдя в отставку, он продолжал любить флот, главным образом из-за его величественных кораблей, больше, чем что-либо еще. Его боевые дни остались позади, и служа на кораблях, которым пришлось столкнуться с орудийным огнем Альянса, — до того как стал капсулиром, — он возненавидел войну. Пылко веря в необходимость борьбы за мир, независимо от того, насколько горька историческая память, он рассматривал свои нынешние действия как часть великого крестового похода, такого же великого, как сам гуманизм.
— Президент говорит — время пришло, — сказал он жене. — Но, полагаю, старик еще сумеет сделать свой последний рейс.
— Лучше, чтоб он не был последним, Алекс, — ответила Гейл, взяв его морщинистые руки.
— О, я не это имел в виду! — засмеялся он, усаживаясь подле нее. — Я подразумевал, что к концу подошли дни, когда я рассекал в капсуле. Пришло время для меня научиться чему-то еще… чему-то, что, возможно, мы можем научиться делать вместе.
Она нежно улыбнулась, усаживаясь поближе.
— Что ты имеешь в виду?
— Катание на воздушных лыжах, — ответил он, и это тут же вызвало у нее смешок. — Всегда мечтал попробовать.
— Дурачок, — сказала она, становясь серьезной. — И куда теперь флот отправляет моего мужа?
— На Малкален, — ответил он. — Это во владениях калдари. Я просто слетаю с делегацией туда и обратно. Руководство действительно хочет устроить шоу, и по этому случаю мне позволяют пилотировать «Никс».
— «Никс»?
— Это суперавианосец и в моих глазах самый прекрасный корабль во флоте… огромный, почти пять километров от носа до кормы. — Взгляд его стал отсутствующим. — Воплощенная величественная… устрашающая… чистая, первозданная красота. Он называется «Странствующий святой», знаешь ли.
— Если ты летишь на нем, то это подходящее название, — сказала Гейл. — Когда ты вернешься?
— Как только эти мальчики и девочки подпишут кое-какие документы, обменяются рукопожатиями и сфотографируются. Не позже, чем завтра ночью.
— То, что происходит на Калдари Прайм, ужасно. Это чудовищное насилие… как ты думаешь, мы сможем доверять им?
— Калдари? — его взгляд стал мрачен. — Когда я был молод, то сказал бы «нет». Но есть нечто, что я узнал… если мы называем себя «родителями», если обязательство перед нашими детьми… состоит в том, чтобы оставить эту вселенную лучшей, чем мы ее унаследовали, тогда худшее, что мы можем сделать, — переложить на них наши конфликты. Я не хочу, чтобы следующее поколение галленте ненавидело калдари. Я хочу, чтобы различия между нашими расами сошли в могилу вместе с нами. Это значит… да, Гейл. Мы можем доверять им. Как родители, мы вынуждены дать миру шанс. И по правде… Я просто горд, что принимаю в этом участие.
— Знаю, — сказала она, широко улыбнувшись и погладив его по плечу. — Я люблю тебя, Алекс. Иди, твори историю… а затем быстрей возвращайся домой. Я хотела бы, чтоб после этого мы встретились с Лирсами. Тогда бы ты смог рассказать нам, как все прошло.
— Так и будет, — он поцеловал ее в щеку и с трудом поднялся с места. — Скоро прибудет флотский курьер, чтобы доставить меня на борт. Я должен собраться.
— Нужна какая-то помощь? — спросила она. — Я оставила твою дорожную сумку на кровати, а твоя форма висит в шкафу.
— Спасибо, милая, не надо, — сказал он, шаркая по мраморному полу по направлению к хозяйской спальне. — Я буду готов через несколько минут.
Адмирал Александр Нуар, переступив через дверной проем в просторную комнату, задался вопросом, почему окна в эркере, выходящем на долину, оставлены открытыми. Нежный бриз, задувающий внутри, приносил влажность и запах местных растений. Шагнув к пульту управления, чтобы закрыть окна, адмирал изумленно застыл, увидев человека, вышедшего из угла, рядом с дверью в прихожую.
Алекс был сначала смущен, а затем до крайности растерялся, поскольку оказался лицом к лицу с абсолютной копией себя самого. Это было, как если бы он оказался перед зеркалом, только этот человек был едва одет и носил перчатки и рукава, сделанные из отражающего материала.
Прежде чем адмирал успел заговорить, самозванец махнул рукой, как фокусник; серо-черный туман заструился из аэрозольного баллона, полностью охватив лицо и шею Алекса, а затем распространяясь, подобно тени, по каждому дюйму его тела.
Миллионы нанолизинов — микроскопических мясников, разработанных, чтобы уничтожать клеточные мембраны каждого органического объекта на своем пути, — начали затоплять его легочную систему, в считанные секунды распространившись по всем его внутренним органам. Не в силах ни дышать, ни говорить, Нуар испытывал невыразимые муки, поскольку невидимые хищники пожирали его живьем.
Зная, что конец близок, он бросился на пол, надеясь, что звук падения тела заставит его любимую Гейл бежать. Но дьявольский убийца успел поддержать его, и осторожно опустил на пол распадающийся труп, когда жизнь навсегда покинула старческое тело.
Жадно разрушая клетки, нанолизины продолжали пировать на трупе Нуара, оставляя за собой отвратительную липкую грязь клеточных останков. Отсчитав число секунд с момента падения, Брокер опустился рядом на колени и вставил электронный девайс в желеобразную лужу под одеждой Нуара.
С приглушенным «пуф» поток электрических частиц хлынул в тело, одновременно поражая микроскопических ботов на пути, терзая разрушенные ткани и выпаривая оставшуюся жидкость. Все, что осталось от трупа Нуара, — пыль, зловоние, мертвые нанолизины, кибернетические имплантаты и золотое обручальное кольцо. Брокер работал быстро, чтобы счистить с пола останки, сбросив их в дорожный кейс, который Гейл Нуар приготовила для мужа.
— Дорогой! Флотский челнок уже здесь! — позвала она.
Брокер поспешно извлек из сумки обручальное кольцо и надел его на палец.
— Сейчас буду, дорогая, — отозвался он, натягивая форменные брюки адмирала.
— Что за ужасный запах? — спросила она, появившись в дверях.
— Просто что-то занес ветер, — сказал он с улыбкой. — Больше ничего.
Она озадаченно уставилась на него.
— С тобой все в порядке?
— Все прекрасно, — ответил он. — Мне только нужна еще минута, и выйду.
Гейл сделала несколько шагов к «мужу», пока тот продолжал одеваться.
— Ты уверен? Мне кажется…
— Я сказал — все прекрасно, — рыкнул ее муж, быстро застегивая рубашку. Затем сгреб несколько форменных костюмов со стойки, запихнул их в кейс, активировал замки, и поставил на пол.
— Пора отправляться.
Он прошел мимо нее, не удостоив взглядом, дорожный кейс послушно следовал за ним по пятам. Не будь Гейл столь потрясена его внезапным отъездом или тем обстоятельством, что он впервые за всю их совместную жизнь отбывал, не поцеловав ее на прощание, она, возможно, заметила бы обрывок испачканной рубашки Алекса, прилипший к кейсу, той самой рубашки, что была на нем десять минут назад.
Ожидавшие снаружи флотские офицеры отдали честь «адмиралу Александру Нуару». Он ответил тем же и скользнул в челнок, не оглянувшись назад.
40
