не каждый… вот, Гаврилюк, например. Мало того, что из-за его неуклюжести попали в такую передрягу, так еще и с претензиями… Хорошо хоть заткнулся, а то бы и не посмотрел…
Прищепа еще раз зыркнул в сторону замолчавшего снайпера и увеличил скорость движения. Все сомнения по поводу вдруг столь неожиданно проявившей себя совести отошли на задний план. В конце концов, самое главное сейчас – вывести пацанов, а настреляться он еще успеет. Впереди еще месяц командировки.
«А с нашим командиром не зашаришься! – От этой мысли Прищепа даже едва заметно улыбнулся. – Ничего, командир нагонит и еще «чехам» наваляет! – И тут же тревожная мысль: – Лишь бы не обошли. Значит, теперь как можно быстрее и внимательнее, одно противоречит другому… Ствол вперед, палец на предохранителе. Может, снять? Нет, почти бежим, палец на спусковой крючок – и выстрел. Главное, смотреть в оба. Ничего, все нормально. И под ноги смотреть, под ноги. Хорошо, кабанья тропа, пусть, пусть бежит, и я по ней, и ничего, что посередине хребта, ничего… Бог не выдаст, свинья не съест! А командир догонит… А это что впереди? Уф, показалось… Чуть в сторону не рванул. Ветка, а как ствол… Не нервничать, Шурик, не нервничать…»
Старший прапорщик Ефимов
На этот раз они не стали лезть напролом, а после небольшого промедления, разделившись на отдельные группы, начали атаку сразу с трех сторон. «Разве что не попытались обойти нас с тыла», – подумалось мне. И тут же сообщение от моего пулеметчика показало, насколько я ошибался.
– Командир, обходят! – доложил с правого фланга Калинин, и следом, казалось бы, вдалеке прогремела первая очередь – противник перешел к активным действиям.
Грохнули в ответ наши пулеметы. Рявкнул гранатомет, и полетевшая к нам граната, зацепившись за ветви деревьев, разорвалась где-то далеко на подлете. Застучали автоматно-пулеметные выстрелы, зачмокали по деревьям пули, посыпалась вниз срубаемая листва и ветви. Но пока большая часть оставшихся со мной разведчиков, не видя противника, не сделала ни одного выстрела. Вот коротко огрызнулся автомат Тарасова, в ответ злобно загрохотал пулемет, прилетела и разорвалась, не долетев, граната от «ВОГ». Противник подтягивал основные силы. Хорошо, что выбранная мной позиция оказалась вполне удачной: небольшой уклон, ведущий в сторону «чехов», создавал им определенные трудности при стрельбе из стрелкового оружия. Стоило нам пригнуть голову, как мы оказывались вне пределов досягаемости. Эх, если бы только лежать, но ведь требовалось еще вести наблюдение и самим отвечать на огонь противника. В который раз я пожалел об отсутствии в группе ТР – трубок разведчика.
Меж тем в поле моего зрения мелькнула камуфлированная фигурка. Мгновенная задержка на мушке, короткая экономная очередь – и уже изготовившийся для стрельбы «чех» исчез из поля моего зрения. Попал, не попал, гадать стало некогда – в проемах между деревьями появились новые бородатые фигуры. Где-то за спиной бухнула два раза подряд винтовка Кудинова. Рядом затарахтел «РПК» Эдика. Безостановочно гремел на левом фланге «ПКМ» Чаврина. Там, похоже, происходило что-то не слишком приятное. К сожалению, связи с левым флангом у меня не было.
Лечо Бакриев
Лечо почти успел. Он навалился на левый фланг русских одновременно с основной частью мирзоевского отряда. Но кто знал, что спецы успеют выставить на нем пулемет? Двоих его моджахедов срезало сразу, остальные попадали и стали расползаться за деревья. Сам Лечо, едва не угодив под очередь внезапно вылетевших пуль, отпрыгнул в сторону и распластался в небольшой, выкопанной дикими свиньями и от того вонючей канаве. Пулемет бил практически не останавливаясь, окучивая его бойцов, прижимая к земле головы самых смелых воинов. А в те короткие мгновения, когда пулемет замолкал и в хищной глубине его ствола переставал сверкать огонь, ему начинали вторить короткие очереди автомата. Лечо дважды пытался подняться, но оба раза над головой стремительным потоком воздуха проходила смерть. Дрожь колотила его тело, так что начали стучать зубы.
– Задавить огнем, задавить огнем! – напрягая глотку, заорал Лечо. Не в силах преодолеть свой страх, он, уткнувшись в землю, вскинул над головой оружие и, не глядя, а лишь выставив ствол в направлении противника, открыл частый, беспорядочный огонь. Его поддержали, и постепенно инициатива стала переходить к воинам ислама, многократно превосходящим спецов по численности. Борясь со своим страхом, но продолжая дрожать всем телом, Лечо медленно приподнялся на локтях и, укрываясь за окружающей зеленью, пополз вперед.
Старший прапорщик Ефимов
– Довыденко, прикрой!
Мой крик потонул в грохоте гранатометного разрыва. Взрывная волна отбросила меня в сторону, крепко приложив головой о вдруг ни с того ни с сего оказавшееся за моей спиной дерево. В глазах потемнело. Кажется, я на миг потерял сознание…
…С-суки! Меня слегка трясло, с правой разбитой брови на веко тоненькой струйкой стекала кровь. Сквозь звон в ушах слышались выстрелы, перемежаемые новыми разрывами. Слава богу, автомат оставался зажатым в руке. Я бросил взгляд в сторону только что оставленной позиции и невольно крикнул:
– Довыденко! – Отброшенный взрывом пулемет, безвольно раскинутые руки, лицо, уткнувшееся в землю, мокрые, потемневшие волосы затылка и окровавленная ткань изодранного в клочья рюкзака.
– Кудинов, гранатометчиков… Кудинов, как понял? – И тотчас, опережая мои слова, раздался со стороны спины одинокий винтовочный выстрел.
– Есть! – И тут же очередной щелчок.
Вот чертяка! Я, кажется, успел увидеть почти выскочившего в прогал и тут же повалившегося на спину чеченца, коричнево-черный раструб «РПГ» которого упал в глубину кустарника. Молодец, Куделя! Лишь бы не забывал менять позиции. И тотчас, словно в ответ на потерю гранатометчиков, слаженный залп из «ГП-25», глухие шлепки и грохот разрывающихся в кронах «вогов». Осколки ударили по лопающейся листве, зашлепали по коре окружающих деревьев, что-то ощутимо приложилось о мою спину, обожгло ногу. Вниз посыпались зеленая труха и ветки.
– Аллах акбар! – прозвучал сквозь непрекращающуюся перестрелку крик на правом фланге, и сразу же застучали длинные, нескончаемо длинные пулеметные очереди.
«Калинин, Тушин? Уф, живы».
– Калинин… как там у тебя? – Завывание развешанных на столбах проводов в зимнюю ночь – это гудят микрофоны наушников или мои барабанные перепонки?
– Ползут, сволочи! – Голос сержанта едва слышен скорее из-за стоящего вокруг грохота, чем из-за сцепленных от злости зубов.
Стреляю по мелькнувшей вдалеке тени и прислушиваюсь к какофонии боя. Меня беспокоит левый фланг, с которым нет связи. Там только эхо разрывов и перестук пулемета. За то время, пока я пребывал в прострации, плотность огня едва ли уменьшилась. Так, надо срочно к Чаврину. И, словно опомнившись, воскликнул:
– Юдин, к Довыденко, живо! – Сколько же секунд у меня ушло на принятие решений? Минута? Полторы?
– Командир, промедол! – потребовал боец, бросаясь к раненому.
– Идиот! – Коротко, доходчиво, без объяснения причин. Чему его только учили?
– Витя, прикрой! – Это не меня, это придурка Юдина, оттаскивающего раненого пулеметчика. Хорошо,
