над каменным бруствером.
Слово «три» поглотила полыхнувшая по левому берегу автоматная очередь. Баранов вскочил и, держа в левой руке автомат и волоча за собой пулемет, побежал к реке.
– Брось пулемет! – изо всех сил заорал прапорщик, краем глаза все же исхитрившись заметить движение пулеметного приклада. – Брось! – крикнул он снова, стараясь перекричать грохот своего автомата.
И группный писарь, то ли услышав его приказ, то ли встретив всем телом тугое сопротивление воды и под ее освежающими волнами решив, что жизнь все же дороже трофея, разжал пальцы. Тяжелое оружие шлепнулось о каменистое дно речушки и, развернувшись по течению, осталось лежать на месте. В следующие два мгновения Баранов преодолел оставшиеся метры водного потока и, не останавливаясь, почти по прямой кинулся к спасительному укрытию.
…Стрелка коснулась отмеченной цифры. «Все, тридцать секунд прошло», – поднося микрофон к губам, подумал амир. И в этот момент поднявшийся над камнями ствол повернулся в его сторону. Хайрулла машинально присел, и тут же над головой прошлась неприцельно выпущенная очередь. Теряя драгоценные мгновения, главарь банды шлепнулся на задницу, а за спиной стреляющего русского поднялся еще один спец и, низко пригнувшись, помчался к урезу воды. Мгновения бежали, а амир, по-прежнему не отрываясь, глядел на полыхнувший огнем ствол и, обливаясь холодным потом, молился счастливой случайности, позволившей ему увидеть черное дуло за долю секунды до выстрела.
«Их там двое», – мелькнула запоздалая мысль, и лежавшая в опущенной на землю руке рация снова стала подниматься на уровень его губ.
Увидев вскочившего и побежавшего к реке Баранова, Калинин, только что зарядивший новую ленту, припал к прикладу и взревел, перекрывая пока еще беспорядочные выстрелы всех остальных бойцов второй группы:
– Прикрываем!
Впрочем, его крик слегка запоздал, ребятам не надо было объяснять, что следует делать. Едва увидев предпринятую писарем попытку отступления, они все, как один, обрушили огонь своего оружия на противоположный берег речушки.
Нет, если бы не поддержка его разведчиков, заметивших начало барановского отхода, Ефимову никогда не удалось бы в одиночку прикрыть спину отступавшего!
Слаженный залп всех стволов вражеской группы снова застал амира врасплох. На этот раз ему пришлось упасть, вжаться в землю и ящерицей отползти за дерево. Все, дальнейшего издевательства над собой Хайрулла стерпеть не мог.
Микрофон «Кенвуда» наконец-то коснулся побелевших губ амира. Он собрал все силы своих легких, и гортанный крик «Огонь! Пошел!» ворвался в потрескивающие звуки радиоэфира.
– Живьем, живьем мне его! – в злобе брызгая слюной, требовал главарь банды. Он кричал и кричал, желая скорейшего выполнения приказа, словно стремясь в этом крике выместить всю свою ненависть за только что испытанный страх и унижение.
Едва ли Сергей услышал скрип приближающихся шагов. Скорее все произошло по наитию. Или это подсознание подсказало ему время действий? Как бы то ни было, но когда «чехи», придавив из всех стволов засевших на противоположном берегу спецназовцев, бросились к укрывающей Ефимова гряде, он взял уже давно разложенные на камнях гранаты и, выдернув чеку, одну за одной отправил две из них в сторону вражеского берега.
Бакриев едва увернулся от летящего в его сторону «нечто», но, прежде чем он сообразил, что это, ему почти под ноги шлепнулась вторая рубчатая, зеленая, маленькая, но такая смертоносная граната. Он отшатнулся, шарахнулся в сторону, отпрянул назад, и в это мгновение позади ухнуло, взрывной волной, а может, силой судорожно сжавшихся мышц его снова толкнуло вперед, и, падая, он всем телом навалился на лежавшую и ждущую своей последней секунды вторую «эфку». Под животом прогремел взрыв, превративший его внутренности в кроваво-грязное месиво.
Так и не сделавший больше ни одного выстрела, Кудинов увидел ринувшихся к реке «чехов» и, резко сместив ствол, повел его навстречу бегущим, выбирая удобный момент для нажатия спускового крючка. Но не успел – гранатный разрыв и пулеметная очередь Чаврина разметали бандитов, четверо из которых остались лежать на камнях реки, а пятый, резко петляя, бросился к спасительным зарослям.
– Прижать их! Прижать! Уничтожить! Вы уроды, трусы, порождение мерзкого иблиса, огонь, огонь! – орал, надрываясь, амир, заставляя своих воинов трепетать в ужасе перед его гневом.
Все понимали: кому-то сегодня точно не повезет, и придется отвечать за столь неслаженное открытие огня, не позволившее прикрыть братьев по вере, теперь тряпичными куклами лежавших на запятнанной кровью речной гальке.
Наконец беспорядочный огонь моджахедов обрел надлежащую слаженность и мощь. Русские оказались прижатыми к земле и огрызались лишь изредка, да и то неприцельно, большей частью посылая пули поверх голов атакующих. Раненых и убитых моджахедов удалось вынести без потерь, и Хайрулла снова начал подумывать о захвате пленного. «Вот только станет чуточку темнее…»
Он уже почти решился на вылазку, когда с правой стороны противоположного берега на амировых, уже почти уверовавших в свое превосходство, воинов обрушился ливень свинца.
Злясь на свое собственное промедление (но кто же знал, что подмога к русским прибудет так скоро?), Хайрулла приказал руководить боем своему второму помощнику Вахе Кобзоеву, а сам, мысленно взывая к Аллаху, отправился в глубину собственных позиций. Сделанные им выводы были неутешительны – засветившись русским, имея на руках нескольких убитых и раненых, о доставке груза можно было забыть напрочь.
Услышав за спиной, на левом фланге группы треск выстрелов, Ефимов облегченно перевел дух – первая группа во главе с командиром роты подоспела вовремя. «Чехи» сразу же ослабили, более того, даже на какое-то время почти прекратили огневой напор, и старший прапорщик не стал больше рисковать, дожидаясь второго шанса. Тем более что уже почти стемнело. Низко пригнувшись, он ужом скользнул к реке и, всем телом одновременно коснувшись волнистой поверхности, ушел под воду. Вскочив уже на том берегу, он, резко толкаясь от выскальзывающих из-под подошв камней, помчался вперед, туда, где находилась запомнившаяся ему промоина.
Моджахеды бились до полной темноты, и хотя еще предпринимали попытки перехватить инициативу, но о том, чтобы выйти и захватить все еще остающегося в русле реки русского, уже не шло речи. Постреляв, поогрызавшись еще какое-то время, бандиты стали отползать на противоположную сторону хребта.
– Отходим! – преисполненным печали голосом приказал Хайрулла и, пригнувшись, скатился на дно поросшей травой воронки.
Бой для амира закончился, теперь все его мысли были заняты будущим. Предстоял крутой разговор с Шамилем Басаевым. И его надо было продумать. То, что придется рассказать о подвигах своих моджахедов, о горах и штабелях вражеских трупов и что, в конце концов, Басаев сделает вид, будто поверил, его волновало мало. Куда больше амира заботило так и не состоявшееся выполнение басаевского приказа, точнее, даже не совсем это, а то, куда и каким образом ему прикажут доставить груз теперь и не окажется ли это слишком поздно для намеченных Шамилем планов. А если планы Басаева сорвутся… Но об этом не хотелось даже и думать.
Спецназовцы отошли в глубь леса, заняли удобную позицию и организовали круговую оборону. Теперь следовало подвести некоторые итоги и подбить «бабки». К счастью, в группе Ефимова потерь не было ни убитыми, ни ранеными, а вот бойцам Гуревича повезло меньше. Мало того что ему самому посекло лицо и плечи осколками шального «ВОГа», так еще у двоих бойцов оказались пулевые ранения. У одного насквозь пробило мякоть левого бицепса, а у второго зацепило икроножную мышцу. Но в целом все обошлось вполне благополучно.
Как оказалось, волновался Хайрулла зря. Басаев в последнюю минуту переиграл собственные планы, и в следующий раз груз предстояло доставить по совершенно другому «адресу».
Ефимов сушил одежду и разгрузку, развесив их на кустах, а сам, завернувшись в спальник, сидел рядом с устало жующим галеты ротным и молчал. Говорить не хотелось. На душе было пакостно.
