полетела прочь. А странный человек, на левой руке которого не хватало двух пальцев, еще какое-то время шел по хребту, затем, высмотрев в крутом правом склоне место поположе, осторожно спустился в заросшую орешником лощину, где его уже ждала стая таких же, как и он, заросших бородами людей…
Как оказалось, боевое распоряжение было на четверг, так что в запасе у Ефимова и бойцов его группы оставался еще денек вольготной жизни. Комбат снова укатил в Ханкалу, и в отряде наступила очередная вольница. До обеда проводившие занятия группники (по собственному желанию решившие выгулять застоявшихся бойцов) после обеда хотели предаться полноценному отдыху, но не получилось. Поступила команда быть в готовности оказать помощь другому отряду, ведущему бой где-то в близлежащих предгорьях. Так что до самого ужина сидели на «чемоданах». Слава богу, пришла команда «отбой», и выезжать никуда не пришлось. А после ужина, как обычно, собрались возле командирского телевизора. Увы, по центральному каналу шла какая-то пропагандистская мура, по местному тоже смотреть было нечего. Видеокассеты с новыми фильмами закончились, и купить их было не на что. Деньги, в прошлый раз привезенные фиником, уже благополучно истрачены, а когда он приедет снова – было ведомо одному всевышнему. Дело как бы само собой перешло на разговоры, а какие разговоры на войне? За жисть, то бишь о бабах, и о войне. Вспоминали, материли начальство, затем начали припоминать собственные неудачи…
– …Я вот в такую задницу попал… – вспоминая свой крайний бой, начал рассказывать командир третьей группы старший лейтенант Георгий Сявин.
– Да разве это задница?! – перебил его командир роты, не хуже самого Сявина знающий подробности этого боя. – Вот в прошлом году у двух групп второй роты была задница! Их в район села…ное отправили…
Он сделал паузу, давая слушателям осмыслить сказанное. И действительно, было о чем задуматься. Про то место знали все разведчики отряда.
– Там база была, да, наверное, и сейчас есть, только ни один здравомыслящий командир отряда на работу в тех краях не подпишется. Но бог с ней, базой! Одним словом, наши на эту базу и пошли. Когда прогремел первый взрыв, оказалось, что они уже на середину минного поля вышли. На картах его нет, а так кто только это место не минировал: и чеченцы, и наши, и в первую войну, и во вторую. Бойцы к раненому сунулись – и еще один подрыв. Туда же – с миноискателем, а все вокруг фонит, каждый сантиметр. Сапер щупом, да не так и не туда ткнул, взрыв, руки посекло, ноги посекло. Наши назад, да какое там – снова подрыв. А тут еще «чехи» на горизонте показались. Издалека пошмаляли друг по другу – разбежались. У наших снова подрыв, «чехи» в азарте в преследование ударились, наверно, увлеклись – и с их стороны четыре взрыва подряд. Когда на две группы было уже восемь подорвавшихся – прилетели вертушки. Так они наших с минного поля и сняли. Если бы не вертолетчики, хрен знает что было бы, уже и тащить раненых некому стало. Пока они, пока оружие, пока имущество!.. И без того часть рюкзаков бросили. – Фадеев пристально посмотрел на притихшего Сявина. – А ты говоришь, задница… В бою даже с большими потерями и то как-то проще, ну, убило и убило; а тут вокруг одни калеки будущие, а ты думаешь: сейчас и я… Нет, нах, нах… – ротный повернулся и три раза сплюнул к уже установленной заботливым старшиной печке.
На минуту в офицерском кубрике стало тихо.
Месяц назад Трехпалый привел в отряд своего сына Рамзана. Шестнадцать лет, пусть привыкает. Ильяс, так звали Трехпалого, верил, что его сын станет большим человеком, потом, после войны, но чтобы стать им, требовалось выслужиться, заслужить авторитет здесь, в лесу. Ильяс уже давно начал учить его воевать, стрелять, мастерить и ставить самодельные мины, рыть схроны, устраивать тайники. Несколько раз он даже брал его с собой на дорогу, и тот помогал ему подрывать проходящие колонны. Но это так, первая проба сил. Только здесь, в лесу, Рамзан мог стать настоящим мужчиной, возмужать, заслужить доверие и уважение других воинов ислама.
Месяц пробежал незаметно, Рамзан набирался опыта, и все видели, что вскоре из него выйдет настоящий мужчина, он и сейчас был им. Ильяс гордился сыном. Красивый и по-юношески стройный.
«Весь в мать, – глядя на него, думал Трехпалый и украдкой смахивал набежавшую слезу. – В мать… эх, если бы не война…»
Ильяс задумывался, а что бы было, если бы ничего не было? И уже не мог себе представить этот мир без пожирающей его войны, не мог представить себя без автомата.
«А если мы победим и войны не будет? – думал Трехпалый, глядя, как ловко его сын управляется с тяжелым гранатометом. И тут же, рассерженно встрепенувшись: – Как это не будет войны? Победим на своей земле – дальше пойдем! Россия велика, земли много. Земля вообще круглая».
Выехали из ПВД с рассветом, едва забрезжило. Почему было решено именно так, не знал, наверное, никто, не знал этого даже сам принимавший такое решение начальник. Тем не менее сонные и зевающие спецназовцы, зарядив оружие, влезли в кузова «Уралов» и, усевшись на деревянные скамьи, закрыли глаза, пытаясь урвать еще полчасика сна. Кому-то и впрямь удалось это сделать, а кто-то всю дорогу нещадно боролся с одолевающей зевотой.
Ефимову снова предстояло работать по соседству с группой Гуревича. Их районы соприкасались между собой, образуя почти правильной формы прямоугольник. Создавалось впечатление, что сперва на карте начертили эту геометрическую фигуру, а уж потом, найдя подходящие ориентиры, разделили прямой линией. Десантированные с разных сторон прямоугольника (причем дальних) группы, ведя поиск, четыре дня сходились к точке соприкосновения, на пятый группа старшего прапорщика Ефимова обнаружила тайник с продовольствием. Продукты лежали, сложенные горкой, укрытые пленкой и замаскированные ветками орешника – впрочем, без особого старания, из чего Ефимов сделал вывод, что долгое хранение их в этом месте не планировалось.
Прежде чем сообщать о находке в отряд, Сергей тщательно осмотрел и пересчитал находившуюся здесь «снедь», прикидывая, о чем сообщить, а что сразу разобрать по рюкзакам и оставить себе и группе. Понятно, что о кофе в пакетиках он ничего передавать не стал, от общего количества «Роллтона» и прочей быстроготовящейся ерунды сообщил лишь половину, о сахаре, муке и макаронах подал сведения в полном объеме. Всего получалось, что в лесу лежит почти полтонны продуктов.
Наконец, доложившись и ответив на все глупые и не очень глупые вопросы «Центра», Сергей объявил о своем решении организовать возле найденного тайника засаду и отправился распределять тройки по боевым позициям.
Местность для выполнения задуманного оказалась не слишком удобной. Чтобы охватить все вероятные подходы к тайнику, пришлось разбросать группу по большому участку. Ходивший с определяющим места под занимаемые позиции группником его заместитель старший сержант Шадрин все время хмурился, но помалкивал. И лишь когда пришла очередь его, шадринской тройки, не выдержал.
– Командир, – обратился он к Ефимову, уже было хотевшему отправить тыловой дозор на вершину хребта. – Разрешите нам поменяться местами с тройкой Прищепы.
– Зачем? – Ефимов оказался не готов к подобной просьбе. Позиция, занимаемая головным дозором, была не просто «на острие атаки», она была самой уязвимой со стороны противника (выйди он в этом месте). Хорошо, если «чехи» пойдут ночью, тогда находящихся в глубокой выемке, похоже, оставшейся от разрыва некогда (еще в первую кампанию) прилетевшего сюда снаряда, разведчиков им не разглядеть даже с фонариком. А если днем? Местность и справа, и спереди шла на подъем, и уже в метрах сорока возвышалась над этой позицией более чем в человеческий рост. С другой стороны, именно из этой выемки лес просматривался сразу в три направления; да к тому же, если «чехи» пойдут ночью и войдут в ручей, одной управляемой отсюда «МОНки» будет достаточно, чтобы положить их целый десяток. Другое дело, что и у самой тройки в случае атаки противника возможности скрытно отойти не было. На этот случай Сергей и сажал на правом склоне хребта троечку Калинина. Ей было видно только два направления: южное и западное, зато в случае чего она могла прикрыть своим огнем разведчиков рядового Прищепы. И вот теперь на это заведомо опасное направление рвался сержант-контрактник Шадрин.
– Там комаров меньше, – попробовал отшутиться старший сержант, но Ефимов шутки не принял.
– Ты хоть понимаешь, что там опаснее всего? – не желая больше ходить вокруг да около, напрямую спросил он.
– Угу, – кивнул Шадрин, тем самым раскрыв истинную подоплеку своей просьбы. Мол, в конце концов, я кто? Контрач, зрелый мужик, и опыта у меня побольше. И если острие атаки, то кто, если не я?
– Ладно, бери свою тройку и дуй, а Прищепу вот туда, на вершину. Позицию покажешь. И вот еще что:
