снайпер там тебе ни к чему, так что Юдина к себе, а Гаврилюка Прищепе. На гребне хребта он самое то будет.
– Есть, командир! – Старший сержант выглядел довольным или это заходящее солнце так замысловато высветило первые морщины на его пока еще молодом лице?
После того как Шадрин со своей тройкой разместился в выемке и установил мины, он понял, что это место не столь удачное, как они думали с группником. Дело в том, что когда старший сержант залег и осмотрелся, то выяснилось, что наблюдению в южном направлении мешает небольшой обрывистый взгорок – глиняный нарост, отстоявший от их позиции на расстоянии в каких-то тридцать-тридцать пять метров. Был он небольшим, высотой в два, шириной в три метра, и тянулся не более чем на пятнадцать. Может, из-за своих не слишком больших размеров он и прошел мимо их общего с командиром внимания? А может, виной всему была спешка, ибо окружающее пространство уже подернулось сиреневым цветом наступающих сумерек. Как бы то ни было, но если бы «чехи» начали движение с юга и вышли посередине обильно растущего на противолежащем хребте кустарника, то оказались бы закрыты от Шадрина и его бойцов этим самым наростом – впрочем, своей обрывистостью больше похожим на скалу, чем на простой взгорок. Но менять что-либо было поздно, да, по правде говоря, и не хотелось. Мина была поставлена, коврики расстелены, дополнительно маскирующие ветки воткнуты в землю. Виталик развернул и положил на землю небольшой кусок полиэтиленовой пленки, сверху пристроил портплед и аккуратно разложил на нем гранатометные выстрелы. Затем укрылся спальником и, повертев головой из стороны в сторону, еще раз оглядел занимаемую позицию. «Сойдет», – сделав такой вывод, он окончательно успокоился. И что с того, что он не увидит подходящего противника? Так зато и им из-за этого самого козырька-взгорка его ни за что не заметить. Поэтому, перестав ломать голову по этому поводу и перепоручив дело «охраны и обороны» доедающему тушенку Довыденко, Виталик покрепче завернулся в спальник и, закрыв глаза, мгновенно уснул. Ему сразу же начал сниться сон, будто боевики, вынырнув из леса, словно ручьевые потоки, обогнули выступ с левой стороны и, спустившись в протекающую под ним речушку, пошли дальше, точно следуя ее изгибу и обходя, обтекая с правой стороны занимаемую тыловой тройкой позицию. «Как здорово я установил мину!» – думал улыбающийся во сне сержант, вместо «ПМки» использующий почему-то простую зажигалку. Зажженный ее огонек неожиданно быстро перекинулся на протянутые к мине, покрытые черной оболочкой медные телефонные провода и, весело потрескивая, подкатился к ее воткнутым прямо в речное русло металлическим ножкам. Взрыв разметал шедших по мокрым камням боевиков, а сержант встал на одно колено и принялся один за другим посылать в противника выстрелы от гранатомета. Крики, возня, шуршание, остро запахло дымом… «Дымом?» – внезапно остановившаяся на этом месте мысль прогнала сон. Шадрин принюхался и открыл глаза. То, что он увидел, едва не заставило его крепко выругаться: забравшись под плащ-палатку, Эдик Довыденко курил. Пыханье его зажатой в кулак сигареты пробивалось сквозь потертый материал старой солдатской плащ-палатки и отчетливо виделось в окружающей черноте ночи. Старший сержант, до боли сжав зубы, медленно встал, расправил плечи, сделал шаг вперед и со всего маху впечатал носок сапога в то место, где только что сверкнула малиново-красная звездочка. Пулеметчик охнул и отвалился в сторону. Удар, пришедшийся вскользь по державшей сигарету правой руке, больше испугал, чем действительно принес боль. Довыденко попытался вскочить, но запутался в брезенте, а новый удар, уже впечатавшийся в голову, окончательно повалил его на землю.
– Ах ты пидор гнойный! – по-змеиному шипел Шадрин, от души охаживая свернувшегося в клубок разведчика.
А тот лишь вздрагивал при каждом ударе и, уже не пытаясь сопротивляться, помалкивал. Первый испуг, вызванный внезапным нападением (ему на мгновение подумалось, что это «чехи»), прошел вместе с руганью пинающего его сержанта. Поняв, что это «свои», Довыденко испытал несказанное облегчение. Только за одно осознание этого факта он был готов терпеть и сыплющиеся удары, и даже с удовольствием полностью простил бы сержанта, если бы, конечно, тот в этом нуждался. Впрочем, на Шадрина зла он не держал и так, сам виноват. Но, с другой стороны, он ведь всего одну затяжечку, под плащ-палаткой… И как только углядел… или унюхал?
– Сигареты, – потребовал уже переставший пинать Шадрин, – зажигалку, живо!
– А зажигалку-то зачем? – попробовал отбрехаться почесывающий бока пулеметчик.
– Давай сюда, сука! – едва не трясясь от бешенства, замкомгруппы протянул в сторону Довыденко правую руку. – В трупаки нас превратить решил?
Ночной курильщик виновато шмыгнул носом и, ничего не ответив, вывалил на подставленную ладонь сержанта и завернутые в пакетик сигареты, и две совершенно одинаковые зажигалки.
– Следующий раз все зубы пересчитаю! – пообещал сержант, вминая сигареты во влажную почву. Зажигалки он, подумав, положил в собственный карман. Может, и пригодятся когда.
Светящиеся гнилушки, казалось, были разбросаны везде, по всему лесу. Словно тысячи светлячков, они мерцали своим голубовато-блеклым светом, тем самым придавая неповторимое очарование сгустившейся черноте ночи. Во влажном, пахнувшем минувшими дождями лесу стояла непроницаемая тишина. Даже ручей, с вечера громко булькавший с небольшого глинистого водопада, утих, истончил свой звук до едва уловимого журчания. Где-то в вышине за густой листвой не виделись, а скорее угадывались звезды. Их мерцающие точки казались бесконечно далекими и абсолютно невзрачными по сравнению с заполнявшими лес светящимися гнилушками. Сергей, так и не ложившись спать, некоторое время сидел, затем встал, снял накинутый на плечи спальник и, поднеся к глазам ночной бинокль, попытался увидеть, что происходит внизу, там, где занимала позицию тыловая тройка. Но сгустившаяся тьма была непроницаемой. Выключив прибор, он дождался, когда зеленоватое свечение погаснет, и только тогда, оторвав окуляры от глаз, отложил бинокль в сторону. На какое-то время наступила совершеннейшая тьма. Затем она немного рассеялась, открыв контуры близлежащих деревьев с бесконечной россыпью светящихся гнилушек.
«Утром эвакуация». – Подумав о ней с почти безразличным равнодушием, Ефимов вдруг вспомнил о лежавших там, внизу, у ручья, продуктах и крепко задумался. Как с ними поступить? Конечно, какую-то часть можно выбросить в воду, рассыпать по ручью, но какую-то придется тащить в ПВД. Никто, ни комбат, ни зампотыл (особенно зампотыл), ни умники из Ханкалы не поймут, если он не притащит на «базу» хоть немного «чеховских» «ништяков». Да и личному составу «дополнительный паек» вовсе не помешал бы. «Гуманитарка» уже начала подходить к концу, а нового пополнения ее запасов не предвиделось.
«Ладно, разберемся!» – отрешенно подумал Ефимов и, опустившись на коврик, снова натянул на плечи спальник. Спать не хотелось. Вслушавшись, как едва слышно бормочет, выходя на связь, радист, он удовлетворенно хмыкнул и продолжил свое добровольное бдение. О том, чтобы пойти и проверить бдительность боевого охранения, не было и речи. Местность была столь пересеченной, что пройти по ней от одной тройки к другой и не наделать шума не представлялось возможным. Впрочем, спящими своих разведчиков Ефимов пока не заставал ни разу; почему надо считать, что этой ночью будет иначе? Рассуждая подобным образом, Сергей посидел еще какое-то время, затем лег, укрылся спальником и наконец-то уснул, не замечая, как опускающаяся с небес влага тонким водяным налетом покрывает ткань, проникая в ее поры все глубже и глубже, напитывая собой спальник и делая его совершенно неподъемным.
Утром матерные мысли по поводу отсыревшего за ночь спальника отошли на задний план, когда Ефимову сообщили, что вместо обещанной эвакуации их ждет еще одна ночевка в лесу.
Приказ комбата был краток и понятен: «Сидите и ждите». И если в отношении группы Ефимова все было понятно – обнаруженный тайник требовал уделить ему внимание еще хотя бы на одну ночь, – то капитан Гуревич и его группа просто попали под раздачу. Настроившиеся на скорый отдых разведчики приуныли, тем более что взятые на БЗ пайки были уже съедены… Тем не менее приказ большого недовольства не вызвал, надо так надо. Тем более смысл его понимали все. Одним словом, подтянули ремни и принялись ждать. Хотя тот, кто был похитрее, уже загодя запасся «чеховским» «Роллтоном», и теперь сладко похрустывал макаронами, обильно посыпанными приправой. Правда, пить после такой еды хотелось невыносимо. Но с водой было проще.
Трехпалый посчитал: пятнадцати человек хватит, чтобы за один раз перенести уже двое суток назад привезенные продукты. Естественно, на базе еще оставалось достаточное количество консервов, но и до ноября, когда надо будет отправляться на зимние квартиры, времени тоже было еще много. Так что привезенные знакомым трактористом мука, вермишель и прочие «деликатесы» лишними не были. Выйти с базы главарь банды рассчитывал после обеда, надеясь засветло загрузить своих людей и
