С безмолвной девою верховный ходит жрец.
И скажут, что рожден, где Ауфид говорливый
Стремительно бежит, где средь безводных стран
С престола Давн судил народ трудолюбивый,
Что из ничтожества был славой я избран
За то, что первый я на голос эолийский
Свел песнь Италии. О, Мельпомена, свей
Заслуге гордой в честь сама венец дельфийский
И лавром увенчай руно моих кудрей.
Септимий, к Кадису за мной пойти готовый,
К кантабрам ли, от нас незнающим оков,
В пустыни-ль дикия, где плещет вал суровый
У мавританских берегов!
О, если бы Тибур, что создан пришлецами
Аргосскими, призрел меня на склоне дней,
Меня, измученнаго сушей и морями,
И службой воинской моей.
Отсюда, если мне откажут Парки злыя,
Пойду, где славится шерсть тонкая овец,
К Галезу, к пажитям, где правил в дни былые
Фалант — Лаконии пришлец.
Мне улыбается тот уголок счастливый,
Где и гиметскому не уступает мед,
Где, споря зеленью с венафрскою оливой,
Олива пышная растет,
Где долгую весну за теплою зимою
Юпитер даровал, и где авлонский скат
Мил Вакху щедрому и славится лозою,
И, как Фалерн, лозой богат.
Та местность, тех холмов приют благословенный
Тебя зовут со мной: там, верный до конца,
Слезою дружеской почтишь ты пепел бренный
Товарища-певца.
Какие замыслы таит кантабр иль скиф,
От нас адрийскими волнами отделенный, —
Брось думать, Квинт Гирпин, и в жизни обыденной
Не суетись, сообразив,
Как мало нужно нам. Умчится без возврата
И свежесть, и краса, — прогонит седина
Забавы резвыя любви и сладость сна —
Сна, безмятежнаго когда-то.
Не век красуются весенние цветы,
Багряный диск луны не блещет неизменный:
Так, для чего, скажи, томишься только ты
Заботой вечной в жизни бренной?
И отчего бы здесь, тревоги позабыв,
Прилегши под сосной иль явором склоненным,
Не выпить, розою седины надушив,
Натершись нардом благовонным?
Заботы тяжкия размыкает Эвой.
Эй, кто там? Отроки, скорей сюда бегите
И огненный фалерн в бокалах остудите
Мимобегущею волной!
Да Лиду — тайную прелестницу — живее
Из дома вызвать к нам: чтоб с лирою пришла,
А кудри пышныя простым узлом скорее
Хоть по-спартански заплела.
Пусть отрок, службою суровой закаленный,
Научится дружить с тяжелою нуждой
И, страшный меткостью копья, пусть будет конный
Кичливым парфянам грозой.
Без крова пусть живет, опасность презирая;
Тогда-то, глядя в бой с враждующей стены,
Невеста — дочь царя — с царицею, бледны,
Промолвят, трепетно вздыхая:
«Ах, только б не вступил жених наш слабый в бой
С львом — страшным, если кто его при встрече тронет,
Чей кровожадный гнев его в пыл сечи гонит
Неудержимо за собой.»
Приятна и красна нам смерть за край отцов
Но смерть преследует и воинов трусливых,
Не пощадит она и юношей пугливых —
Ни ног, ни спин у беглецов.
Постыдных неудач не зная в день избранья,
Сияет мужество красой заслуг своих,
