добряк и трудяга рукастый.
Сколько ж на него навесили! На неделю боев хватит! По спокойному делу он бы половину добра этого от земли не оторвал. А сейчас галопом прискакал. Рад, что из резерва вырвался.
— Ну что, пошли?
Немного бежать, метров семьдесят. Половина из них из «зеленки» простреливается. Коридорчик такой, как в тире. И по коридорчику этому трассеры рехнувшимися светлячками летают да гранаты от подствольников порхают. А прямо посередке лужа громадная. По колено жижи глинистой, БТРами перемешанной.
Ничего, прорвемся.
— Третий, четвертый, пятый, чесаните «зеленку», прикройте нас.
— Сделаем, брат.
— Подствольники, огонь!
Четырнадцать щелчков сухих за спиной, четырнадцать разрывов над «зеленкой» зависло. Сотни осколков листву стригут, траву ровняют, живые тела вовсе не бесплотных духов в землю вжимают. Два десятка собровцев и бамовцев из автоматов да пулеметов молотят. Только конченый смертник сможет сейчас голову поднять, нас на мушку выловить. Да и он не сумеет: дымно, дружок, огненно!
Кто видел это: по воде, аки посуху? А мы не видели, мы сделали. Интересно, хоть подошвы замочили? Замочили, оказывается. Это спереди все чистые, а сзади до макушек уляпались. И хохочем радостно. Хорошо смеяться за кирпичным сарайчиком.
А теперь — наверх.
— Привет, орлы! Все живы?
— Все, командир, что нам сделается!
И сам вижу, что все. А только вопрос хороший, и отвечать на него весело. Любят на него отвечать. Когда действительно все живы.
Подмогу разгружают, жестянки щелкают.
— А что там в комендатуре, Змей? Мы видели: кого-то понесли?
— Посекло ребят. У них да у бамовцев девятерых выбило, четверо тяжелые.
— А наши?
— Бог миловал. Давай показывай, что тут у тебя.
— Из-за трубы они бьют, слева от столба. Сначала из кустов справа работали, причесали мы их. А труба толстая, из-за нее трудно достать.
— Так ты смотри: у них прямо за спиной деревья да кусты высокие. Чесани по веткам, накрой их сверху осколками.
— Понял, сделаем!
Страшная штука — АГС. Двадцать девять гранат легли шахматкой. Тысячи осколков сплошной полосой сеются. Не зря за этой машинкой адской и охота настоящая идет.
— Дум, дум! — Это ерунда, это подствольники. Один прямо на верхнее перекрытие плюхнулся, песком через щели на головы сыпанул.
— Бумм-ба-бах! — А вот это уже серьезно. «Муха», однако. И врезали с того бережка. А до бережка ста пятидесяти метров не будет. А если по амбразуре да из «Шмеля»? Только брызги бурые да шкварки черные от нас останутся.
— Бумм-ба-бах! — Совсем близко. Наружный слой мешков рвануло, посыпало.
— Все, орлы, пристреляли нас. Берем аппарат, драпаем…
— Все внизу?
— Все.
Только один наверху остался. Яцек-пулеметчик. Мы через коридорчик веселый назад пойдем, а он нас сверху прикрывать будет.
— Пошли!
Ай, нехорошо получилось, нехорошо! На секунду тормознулся посмотреть: все ли пошли дружно, не цапнуло ли кого. Вот теперь сиди на корточках, загорай на краешке этого коридорчика долбаного. В двадцати шагах от угла спасительного, за пеньком от старого тополя, да за железякой какой- то, благослови ее Господи! Лихо они меня подловили. Пульки щелкают — это ерунда, а вот гранатка сзади бахнула — это не есть хорошо. Вторая еще ближе легла — совсем плохо получается. Спинным мозгом чувствую: третью прямо на темечко положат.
— А-а-а!
Волчара, черт отчаянный, вылетел из-за угла, орет что-то, из автомата по кустам полощет. Обалдели духи, отвлеклись. На долю секунды отвлеклись. Ноги, Змей, ноги! Рви, лети! Вот она — стеночка родненькая, вот он — коридорчик уютненький!
А теперь — разворот. Теперь Волчка надо доставать. Это он, зверь серый, специально от стаи отбился, чтобы командир последним не шел, без прикрытия. А сейчас торчит за сарайчиком, и Яцек с ним. Долбят духи туда из подствольников. Обиделись, наверное: так купили их красиво.
Держитесь, братишки! Сейчас наш черед, сейчас мы вас так прикроем, что небу жарко станет!
— Третий, четвертый! Подствольники!
Кипит «зеленка». Небольшой пятачок: метров пятьсот на восемьсот. А мы в него больше сотни ВОГов из подствольников, да две сотни из АГСа, да «Шмелей» и «Мух» десятка три. А уж всякого свинца — немеряно.
Ах, братишки-морпехи, спасители вы наши! Подполковник молодой, да прапор сверхстойкий, неупиенный! Сколько жить буду, столько буду вас теплым словом вспоминать. И за себя, и за своих товарищей. А жить я долго собираюсь. И вам долгой жизни желаю. Такой, чтобы успели вы народить да воспитать себе на смену и сыновей, и внуков, и правнуков. Чтобы не ушла в песок кровь ваша, чтобы не оскудела настоящими мужиками земля русская.
Плохо сейчас в «зеленке». Так плохо, что хохол-наемник выскочить из нее не смог. Проще оказалось сдаться, на посты наши выйти. И приятеля своего раненого к нам вытащить.
Сука подлая! Скажи спасибо, что руки марать не хочется о тварей, что за «гро?ши» братьев своих единокровных убивают.
А чешутся руки, ох чешутся! И собры орут: «Уберите этих б…й от греха подальше!»
Раненого на носилки, второго — пинками в машину. На фильтрационном пункте разберутся. Там народ ласковый.
Хотя падаль такую не сажать надо. Их живьем надо закапывать.
А вот к духам нет у нас настоящей злобы. У них своя правда, у нас — своя. Если на центр Грозного посмотреть да на траншеи кладбищенские, где тысячи женщин и детей вперемешку с мужиками лежат, то можно духов понять.
Всякое в этой войне было. Еще два месяца назад здесь резня беспощадная кипела. Россияне друг друга убивали. Бред какой-то: ДРУГ ДРУГА убивал. Кое-кто и до сих пор крови не напился.
А что до нас, то не бились мы в этих развалинах горящих. Не отправляли домой тела друзей, мерзкими надругательствами истерзанных. Свеженькие мы еще. Гуманные. Но многое знаем уже. И людей русских, из своих домов повыброшенных, да девчонок наших, грязным насилием униженных, понаслушались. И траншеи старые, задолго до декабря трупами забитые, да мэрию городскую, из дудаевских самоходок расстрелянную, видели.
Так что не все просто здесь. И хоть нет у нас ни на кого злобы лютой, настоящей, не надо нас убивать. Опасно это. ОМОН — фирма зубастая. Кусаемся мы. И крови тоже не боимся. Кровь за кровь мы обычно с процентами берем.
Вот и темно уже. Мои отработали. Боеприпасов мало осталось. Надо на будущее
