Часа через три Маруськины указания Володьке уже не требовались: запахи приближающейся деревни служили ему лучше любого компаса. И эти запахи, если честно, Володька приятными бы сейчас никак не назвал. Утешало одно: они вели его как по нитке, сбиться совершенно невозможно.
Но до самого селения спокойно добраться не удалось. Буквально километра за два до избы деда, что- то нешуточно встревожило волка, и он встал как вкопанный. Вдоль позвоночника неприятно потянуло морозцем, жесткая шерсть на загривке вздыбилась, клыкастая пасть непроизвольно ощерилась. Зверь повел чутким носом и насторожился еще сильнее.
От безобидной на первый взгляд тропы почему-то тянуло странной, пороховой горечью и смазочным маслом. И еще: где-то там прятался человек. И Володьке он не нравился. Казался опасным.
Волк обернул голову и осторожно схватился зубами за грязное, пропахшее дымом платьице. Задремавшая было девочка сонно заморгала. Володька предостерегающе заворчал. Маруська шепотом спросила:
— Что случилось?
Огромный волк лег на землю и носом спихнул девочку со спины. А затем подтолкнул ее к кустарнику. Метрах в двадцати проходила знакомая по прежним его бродяжничествам тропа. Маруська внимательно посмотрела в серо-голубые глаза зверя и покорно пошла вперед.
Володька же огромными прыжками помчался в сторону и там, приблизившись к тропе, лег на брюхо и осторожно пополз.
Заросли малины прикрывали его довольно надежно, а ее мелкие колючки никак не могли повредить толстой шкуре. Приподняв носом низко нависшую ветку, Володька с замирающем сердцем взглянул на тропу. И едва не отпрянул в сторону. От неожиданности и страха.
На тропе стоял прекрасно знакомый ему по поселку Петро. Его недружелюбный сверстник. Как всегда, предельно угрюмый. Как всегда, предельно собранный. И в руках его — охотничье ружье.
Курок щелкнул, и парень напряженно уставился на дрожащие перед ним ветки орешника: там шла ничего не подозревающая Маруська. Волчонок зажмурился в тревожном ожидании.
По счастью, Маруське под ноги попался какой-то корешок. Девочка споткнулась и тихо ойкнула. Ствол отличного, старинного тульского ружья неохотно пошел вниз, и Петро зло выругался. А потом с нескрываемым раздражением наблюдал, как на тропу выбиралась счастливая Маруська.
Увидев односельчанина, она удивленно воскликнула:
— Ой, это ты! На охоту, да?
— Почти, — проворчал Петро.
Маруська тщательно отряхнула юбку и стала выбирать из волос сухие листья:
— А на кого?
— На волка.
Девочка вздрогнула и немного побледнела:
— На какого волка?
— Хватит притворяться! Будто сама не знаешь!
— Не знаю, честно, не знаю.
— Не знает она… Да на оборотня!
Петро ласково провел рукой по стволу ружья. И раздраженно буркнул:
— Мы на рассвете с батей на глухарей ходили. Пора уже. Так там, в стороне Больших болот, такой жуткий вой слышали, не поверишь! Прямо до костей пробирал, проклятущий. Настоящему волку так в жизни не вывести…
Маруська зябко поежилась. Петро с сожалением заявил:
— Жаль, у нас кроме мелкой дроби с собой ни черта не было. Домой пришлось тащиться.
Он с подозрением посмотрел на девочку.
— А ты где пропадала? Всю ночь-то? Бабка твоя с матерью вчера всю деревню обегали, у нас аж два раза были…
Глаза Маруськи широко раскрылись, и она испуганно уставилась на Петро. Потом опустила голову. Подергала себя за взлохмаченную косичку и смущенно прошептала:
— Уснула я. На ягодники пошла и уснула.
— Ну, мы так, в общем-то и поняли, — хмыкнул Петро. — Не в первый раз летом в лесу ночуешь…
Маруська торопливо закивала. Петро пристроил ружье за спину и небрежно бросил:
— Так ты что, новостей не знаешь?
— Каких? — с легким страхом спросила девочка.
— А таких! — И Петро с видимым удовлетворением пояснил: — Волчонок-то у нашего оборотня пропал! Вчера на Алексино болото за морошкой пошел, с Пашкой питерским, да и не вернулся.
— Заблудился, — робко предположила снова побледневшая Маруська.
— Может и так, — кивнул Петро и недобро сощурился. — А только я другое думаю…
— Что?! — выдохнула девочка.
Петро немного помолчал, потом неуверенно протянул:
— Думаю, этот звереныш в болотах на нужные ягоды наткнулся. И сейчас где-то на четырех лапах носится. — Петро злорадно хохотнул. — Он-то и выл сегодня. Со страху. Перепугался, щенок проклятый!
Маруська с ужасом посмотрела на ружье:
— Так ты из-за этого в лес наладился?!
— А ты думала! Его только сейчас и можно перехватить. Пока он в панике. И телом толком не владеет. Потом звереныша уже будет не достать. Как и его деда.
— Ты с ума сошел! — ахнула Маруська. — Он же человек!
— Ха! Человек! Оборотень он! — с ненавистью выдохнул парень, и глаза его загорелись мрачным огнем. — Хватит с нас и старика!
Маруська испуганно попятилась и прошептала:
— Это ты — оборотень!
— Что-о?!
— А то! Володька — хороший. И добрый. А ты — злюка. Тебя не любит никто!
— Пшла вон, шмакодявка! Много ты понимаешь! Любит, не любит…
Разъяренный Петро замахнулся на девочку подобранной у тропы хворостиной, но она увернулась и в секунду спряталась за пышной елочкой. Он оторопело проводил ее взглядом и грязно выругался. Отшвырнул в сторону прут и, набычась, почти побежал прочь. Затем обернулся и злобно крикнул:
— Смотри, Маруська, сболтнешь обо мне что оборотню, как есть пришибу!
— Иди-иди, — пискнула ему вслед девочка. — Все равно ты его никогда не найдешь. И вообще — он человек! Не волк. Понял?
Она подождала, пока Петро скроется, и растерянно посмотрела в сторону малинника. Виновато посопела — Маруське было стыдно за Петро — и окликнула:
— Володя… Эй! Ты там?
Ошеломленный Володька, почувствовав, что его страшный сверстник отошел достаточно далеко, осторожно выполз на тропу. Маруська жалобно заморгала:
— Ты слышал?
Он мрачно кивнул. Девочка прошептала:
— Петро — он злюка. Всегда таким был. И деда твоего страсть как боится. И ненавидит.
Маруська заглянула в грустные голубые глаза и виновато пробормотала:
— Знаешь, он один такой и есть. Честно-честно. С ним даже его папка справиться не может. Ох и вредный же Петро…
Волк устало поднялся и вопросительно уставился на девочку. Та сморщила крохотный носишко:
— Знаешь, ты пока к деревне не ходи. Не надо, чтоб тебя кто видел. Я к твоему деду сама сбегаю и все-все ему расскажу. Ладно? Пусть он решает, он умный страсть, твой дедушка…
