может выдержать?
Она ответила не словами, но смехом, который все звенел и звенел, пока он не закрыл ей рот поцелуем.
Он обладал даром, которого лишены многие мужчины, — целовать нежно. Ее ответный поцелуй был игривым, пытливым и чуть-чуть дразнящим.
— Я не рехнулась, — прошептала Ферн. — А мужчине следует поупражняться в самоконтроле.
— Это невозможно, если ты рядом, — пробормотал Данте, лаская ее шею.
Ферн умолкла, потому что его губы отыскали наиболее чувствительное местечко, ямочку у основания горла. Трепет пробежал по ее телу, она льнула к нему, а голова кружилась.
Ее руки, казалось, жили собственной жизнью. Они обхватили голову Данте, притягивая ближе, чтобы губы его продолжали творить свое волшебство. А он опасен! Ей надо бы оттолкнуть его, но еще только одна минутка…
Ферн не заметила, как Данте потянул ее вниз, но внезапно обнаружила, что лежит на земле, в его объятиях, и он смотрит на нее с выражением, которое она не в состоянии разгадать.
А именно сейчас ей хотелось выведать все тайны, хотелось знать о нем все, чувствовать его руки на своем теле, хотелось всего, чего только можно хотеть.
Данте обнажил плечо женщины и прижался к нему губами. Теперь его волосы касались ее лица. Она с наслаждением запустила в них пальцы и удовлетворенно вздохнула.
Но вдруг Ферн услышала нечто, заставившее ее напрячься и замереть: смех, тихий и веселый, звучавший неподалеку. Кто-то еще вышел в сад.
Глава 4
— Данте! — прошипела она. — Данте! Вставай.
Она в отчаянии оттолкнула его, и он отстранился, нахмурившись.
— Сюда идут, — объяснила Ферн.
Пробормотав проклятие, он поднялся на ноги, помог встать ей. Они бы убежали, но из-за деревьев послышался голос Марка:
— Ферн, Данте, где вы?
— Я убью мальчишку, — пробормотал Данте. — Он делает это нарочно.
— Не будь параноиком.
— Я не параноик, — отозвался он раздраженно. — Он втюрился в тебя.
Несмотря на нервозное состояние, Ферн чуть не рассмеялась:
— Глупости. Его сердце все еще отдано девушке из танцевальной студии.
— Ему двадцать, — огрызнулся Данте. — Он забыл ее в ту самую минуту, когда улетел из Англии.
— Ты уверен в этом?
— Разумеется. Мне тоже когда-то было двадцать.
— Так вот, значит, что творят парни в двадцать лет. И в тридцать. И в тридцать пять.
Данте бросил на нее взгляд человека, доведенного до белого каления.
Теперь и остальные звали их. Пришлось пойти назад, держась как можно веселее и естественнее. Однако голос Ферн дрожал, а улыбка ее выглядела натянутой.
Более того, ее охватила внутренняя дрожь. Она чувствовала себя так, словно оказалась на краю обрыва, не имея ни малейшего представления, как попала туда.
Все Ринуччи расположились под звездным небом. Марк собрался подобраться ближе к Ферн, но был остановлен сердитым взглядом Данте. Если бы нервы не были натянуты, ее это позабавило бы.
Хоуп распорядилась подать чай, и Ферн с удовольствием выпила чашку. Брови хозяйки удивленно приподнялись, когда она положила в чай четыре кусочка сахара вместо одного. Это было сейчас необходимо. Горячий сладкий напиток успокаивал.
— Я немного устала, — сказала она, как только позволили приличия. — Вы не возражаете, если я отправлюсь спать?
— Я тоже устала после перелета, — подхватила Эви, и компания начала расходиться.
Оказавшись в своей комнате, Ферн решила принять ледяной душ. Это быстро приведет ее в норму.
Да, холодный душ действительно охладил, но только тело. Душа осталась растревоженной. Ферн привыкла считать себя спокойной и собранной. Даже испытывая страстную любовь к Сандору, она владела собой, что и доказала в грандиозном финале.
Но Данте лишил ее самообладания. Она постоянно думала о нем.
Когда Ферн вышла из душа и посмотрела на свое отражение в зеркале, он, казалось, был там, с тоской глядя на ее наготу и заставляя Ферн сожалеть, что она не позволила ему увидеть ее обнаженной.
Она натянула ночную рубашку, и воображаемое лицо Данте вытянулось.
— Убирайся! — велела она ему. — Уходи и оставь меня в покое.
Он подчинился, но прежде все-таки посмотрел на нее через плечо.
Послышался тихий стук в дверь.
— Кто там?
— Это я, — отозвался Данте.
Она чуть не сказала: «Ты вернулся?» — но вовремя остановилась.
— Чего ты хочешь?
— Можно войти? Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
Ферн впустила его, убедившись предварительно, что халат ее как следует застегнут. И все равно у нее было ощущение, будто одежда ее прозрачна.
Он был по-прежнему в рубашке и брюках, однако верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, обнажая несколько дюймов груди. Это была привлекательная грудь. Ферн изо всех сил пыталась быть осмотрительной. Сегодня в его объятиях она чуть не потеряла голову. Там, на траве, она была готова на все.
И Данте наверняка это понял. Он же умный человек, умеющий манипулировать другими людьми, и об этом нельзя забывать.
— О чем ты хотел поговорить? — сдержанно спросила она.
— О нас, — тут же ответил он. — И о том, что ты творишь со мной. Не думаю, что смогу долго выдержать так.
— Если тебе невыносимо видеть меня, то едва ли разумно приходить сюда, — заметила она, радуясь, что хоть немного охладила свой пыл с помощью душа.
— Я этого не говорил, — возразил Данте. — Мне действует на нервы ситуация, которую можно назвать «так близко и все же так далеко». Должно быть либо одно, либо другое. Нам следует обстоятельно обсудить это и прийти к разумному решению.
Вкрадчивая невинность его тона могла бы обмануть девушку, незнакомую с уловками Данте Ринуччи, но не Ферн.
— Согласна, — серьезно сказала она. — Либо одно, либо другое. И поскольку я довольно скоро уеду, думаю, мы должны остановиться на втором варианте.
— Прошу прощения?
— Для тебя разумнее покинуть мою комнату.
Он кивнул:
— Да, разумнее. Если б я был разумным человеком, то убежал бы без оглядки. Но я никогда не был разумным.
— Сейчас самое время начать.
Он обнял ее за талию.
— Я знаю, что мне не следовало приходить, — пробормотал Данте. — Но я не смог удержаться. Ты
