Я тоже обратила внимание на его шикарную одежду.
— Может быть, это подарки, — предположила я осторожно. — Как ты говорила, он зимой работал в престижных отелях, встречал там очень богатых людей и был с ними весьма обходителен. Может быть, это подарки от них?
— Напрасно вы избегаете слова «женщины», — сказала Мария. — Я же знаю, там наверняка были женщины.
Я ничего не ответила. Она достаточно умна, чтобы почувствовать ложь.
— Он никогда не говорил о женщинах, — сказала она. — Вы же не думаете, что я единственная девушка в его жизни.
— Думаю, что для него — единственная, — ответила я. — А если и были другие, то ты заставила его выкинуть их всех из головы.
— Вы на самом деле так думаете, Керри? — с надеждой спросила она, и кровь прилила к ее лицу. — На самом деле?
Я не устранила ее сомнений, может быть, только немного облегчила их. Через несколько минут она соскользнула с моей кровати и пошла в свою комнату.
Я разделась, готовясь лечь спать. Только успела подойти к лампе у кровати, чтобы выключить ее, как раздался стук в дверь. Мария?
— Войдите.
В открытых дверях стояла мадемуазель Софи, вся в черном, лицо серое, как зола, рот плотно сжат, глаза сверкают.
— Воровка! — будто выплюнула она мне в лицо.
Моя первая мысль была, что она больна и надо ее успокоить, а вторая мысль — она распугает всех наших постояльцев. Я вскочила, чтобы пригласить ее в комнату и закрыть дверь, но она отвела мои руки и обрушилась на меня:
— Как вы смели брать то, что вам не принадлежит! Это вы позволили этим канальям пользоваться вещами, которые принадлежат моим кузенам!
Я старалась говорить тихо и спокойно:
— Мадемуазель Софи, вас же не было здесь утром. Я просто должна была это сделать. Приехало так много людей. Когда они уедут, вы все это получите обратно.
— Но этот дом вовсе не предназначен для этих подонков! Как вы могли ворваться в мою кладовую?!
Я ответила твердо:
— Я и не врывалась. Это Конор…
— Конор! — Она почти шипела, произнося это имя. — Я-то знаю, чего он хочет, он и его братец! Они полагают, будто я не знаю, что они используют этот отель как прикрытие для своих грязных делишек. В один прекрасный день я пойду в полицию, и они закончат свои дни за решеткой.
Тут в дверях появилась Мария в пижаме.
— Что тут происходит, Керри? — тихо спросила она.
Мадемуазель Софи обернулась.
— Распутница! — изрекла она и бросилась вон.
Мы стояли, словно пригвожденные к месту, слыша, как ее шаги удаляются по лестнице.
Мария сказала:
— Так выходит… она назвала меня проституткой?
— А меня она назвала воровкой, — ответила я, пытаясь рассмеяться, но меня всю просто трясло.
Мария с трудом сдерживала слезы.
— Я же не могу сказать об этом Эгану. Он рассердится на нее.
— Ну и не говори, — сказала я, крепко взяв ее за плечи и поворачивая в сторону ее комнаты.
— Но, Керри, мы даже не спим вместе!
— Ты не должна мне этого говорить, Мария. Это твое дело. Твое и Эгана.
— Но я хочу, чтобы вы знали! Эган сказал, что если дело дойдет до секса, то наш роман не продлится долго. Он сказал, что мы должны быть вместе очень долго, и не только ради секса.
— А может быть, все это потому, что он бережет тебя, как драгоценность?
Именно такие слова могла бы ей сказать ее мать. И они оказали свое влияние, черты лица девушки смягчились, и на нем появилось даже некоторое подобие улыбки.
Я вернулась в свою комнату, грустно размышляя не о том, что сказала Мария, а о мадемуазель Софи. Старые люди часто фантазируют и везде ищут какие-то козни против себя. Мадемуазель Софи легко может представить, что Эган и Конор, захватившие ее достояние, втянуты в какие-то секретные, может быть, даже криминальные дела. Эган и Конор, они оба хотели, чтобы мы не обращали на нее внимания. Но сами они очень внимательно относились к ее словам.
Было чудесное утро: теплое, сухое, солнечное и благоухающее. Казалось, погода помогала нам показать «Ферму» во всем блеске, и люди из группы «Форин Джанкетс» не спешили сесть в автобус, хотя он уже ожидал их. Они решили напоследок еще раз искупаться в бассейне.
Ив Ферелл беседовал с Эганом.
— Еще парочку ванных комнат, теннисный корт и кое-где подкрасить — и вы победите.
— Я поговорю с братом, — пообещал Эган, несколько удивленный.
— Я собираюсь привезти группу в сентябре. Сообщу вам точную дату. Постарайтесь закончить с ванными комнатами.
Эган помахал им на прощанье и сказал мне:
— Бедный Конор, ему придется на целый месяц отложить все свои дела.
Я так и не постигла смысл слов мадемуазель Софи о братьях, и моя тревога не рассеялась ни при виде купающейся в солнечных лучах «Фермы», ни от обворожительной улыбки Эгана, обращенной ко мне.
Я зашла к себе в комнату за рисовальными принадлежностями. Я собиралась было уйти на целый день, чтобы закончить холст. Конор стоял около бельевой кладовой и разговаривал с мадемуазель Софи.
— Я только хочу попросить у тебя ключ, чтобы сделать другой. Не могу же я каждый раз, когда тебя нет, снимать дверь с петель.
— Никогда! — кричала она. — Я больше не позволю вам поганить наш дом!
Я хотела проскользнуть мимо незамеченной, но она увидела меня.
— Может быть, вы сочтете нужным дать ключи вот ей? — вопила она. — Может быть, вы хотели бы, чтобы она управляла домом вместо меня?
— Керри не собирается занять твое место, Софи, — убеждал он терпеливо. — У нее есть работа в Нью-Йорке, и она скоро туда отправится.
Я проскользнула мимо них так быстро, как только могла, надеясь, что Софи оставит меня в покое. Слова Конора заставили сжаться мое сердце. Несмотря на все неприятности, я все еще не хотела, чтобы мой отпуск закончился. Сквозь полуоткрытую дверь комнаты я слышала, как Конор продолжал увещевать ее, а Софи отчаянно возражала. Когда Эган быстро спустился по лестнице, Конор обратился к нему:
— Ради Бога, может быть, ты уговоришь ее?
Эган вкрадчиво начал:
— Будь разумна, Софи, дорогая…
— Тебе не удастся обвести меня вокруг пальца, — прошипела в ответ Софи, — как других женщин! Ты не думай, будто я не вижу, что творится в этом доме. Я же слышу разговоры из твоей комнаты. И я совсем не так слепа и глупа, как ты думаешь. — И потом, уже уходя, она крикнула: — Может быть, мне следует пойти в полицию и положить конец всему этому. Они придут и заберут вас обоих, а вместе с вами и тех каналий, которых вы сюда навезли!
Я ожидала увидеть замешательство или даже злость на их лицах. Вместо этого я заметила тревогу. Я в смущении вышла наружу, и, пока поднималась, моя голова просто распухла от предположений.
Неужели отель — только прикрытие какой-то другой деятельности? Мы с Марией заметили кое-что еще в первое утро после нашего приезда, но, может быть, мы не видим всего? Конор так тяжело работает
