Рахмиэла порядком-таки растрясло на подводе, долго ехавшей прямиком через балки и овраги; наконец они остановились возле пещеры, служившей, как видно, пристанищем отряда, к которому принадлежали и эти два конника. Сдав раненого, высокий боец отправился к командиру, приказав Рахмиэлу следовать за собой.
– Где вы его задержали? – спросил командир.
– Около подводы, которую мы сегодня отбили у врага.
– Документы есть? – спросил у Рахмиэла командир.
– Откуда им быть? – пожал плечами Рахмиэл. – Я батрак. Никаких документов у нас не выдают.
– Откуда и куда идешь? – расспрашивал командир.
– Иду со стороны Дурдубы, Яниселя.
– Как же, знаю эти деревни, бывал там, – сказал командир, пристально разглядывая Рахмиэла. – Ну, а точнее – ты из какой деревни?
– Из Садаева.
– Из Садаева! Из еврейской колонии? Фамилия?
– Донда.
– Донда? А Давида Кабо знаешь?
– Знаю. А вы откуда его знаете?
– Я-то его хорошо знаю. Где он теперь?
– Да в этих местах, неподалеку.
– Неподалеку? Правда? – оживился командир. – Передайте ему, да поскорей, что здесь его ждет Сокира… Запомнишь место, где мы находимся? Впрочем, для верности я пошлю с тобой своего человека.
– Кабо – мой родственник, – обрадованно сказал Рахмиэл, услышав фамилию собеседника. – Он и сам вас ищет.
Вскоре Рахмиэл вместе с посланным Сокирой бойцом ехал к Давиду, прихватив по пути остальных разведчиков.
Отряд Давида Кабо с каждым днем становился многочисленнее и сильнее. После встречи Давида с Сокирой оба отряда провели ряд совместных операций, а когда Красная Армия подошла ближе, к ним присоединились и другие мелкие отряды, действовавшие в этом районе. Общими усилиями партизанам удавалось отрезать дорогу отступающим частям белогвардейцев, сея в их рядах страх и смятение.
В одной из стычек был тяжело ранен Айзик Прицкер. Он потерял много крови и обессилел. На руках его отнесли в обоз и уложили на одну из подвод. Боясь отстать от своих, он долго ехал в обозе, надеясь добраться с отрядом до родных мест и хоть одним глазом взглянуть на Нехаму. Но вот ранили и Гдалыо Рейчука, и тогда его вместе с Айзиком отправили домой. Теперь Айзик жил у Гдальи, но ему не терпелось повидаться с Кейлой и Нехамой, узнать, что произошло с ними в его отсутствие.
Но как это устроить? Красноармейские части прошли стороной, и потому Гдалья с Айзиком нигде не показывались – в любой день в Садаево могли ворваться отступающие отряды белогвардейцев.
Гинда рассказала Айзику: Кейла до сих пор живет у Танхума; Нехама родила мальчика, уже состоялся обряд обрезания; на пиру, устроенном по этому случаю, Танхум чуть не убил Двойру за то, что она сболтнула, будто бы не он отец ребенка.
– Говорят, Танхум совсем спятил, – добавила Гинда напоследок.
Услышанное очень взволновало Айзика. «Надо скорее увидеться с Нехамой, – думал он. – Может, позвать Кейлу и с ней обо всем договориться?»
– Зайдите, пожалуйста, к Танхуму, скажите тете Кейле, что я приехал, – попросил он Гинду.
– Не пойду. Не могу я туда идти, – наотрез отказалась Гинда.
– Но почему?
– Говорю тебе, не могу, – значит, не могу, – твердила Гинда. – Я ему такое сказала, что он меня век помнить будет!
– Но что именно?
– Долго рассказывать… Мои слова попали, кажется, ему прямехонько в сердце.
– Зачем тебе это нужно было? – разозлился Гдалья.
– Зачем? Пусть знает, как сердце рвется от боли на части! Если бы ты видел, как он подпрыгнул, когда в синагоге благословляли нового царя Деникина.
– Черт бы его побрал вместе с его черной душонкой! – не выдержав, выругался Гдалья.
Гинду не удавалось уговорить, чтобы она зашла к Танхуму, и Гдалья сам отправился к нему. Не успел он войти во двор, как Танхум выбежал ему навстречу.
– Вы только посмотрите – Гдалья заявился! Вы совсем вернулись? – в смятении спрашивал он.
– А что такое? – удивился такому переполоху Гдалья.
– Да у нас болтают, что вы, комбедовцы, бежали…
– Никуда мы не убегали. А вот как ты сюда попал? Где пропадал столько времени?
– Я… Что значит, где я пропадал? – растерянно бормотал Танхум, застигнутый врасплох неожиданным для него вопросом. – Ты не знаешь разве? А впрочем, не все ли равно – я уже, слава богу, дома. А вот ты… Ты когда приехал?
– Вчера.
– Один? А где все остальные? Рахмиэл и Заве-Лейб как будто вместе с тобой бежали? – Слово «бежали» Танхум произнес с ударением.
– И они скоро будут здесь.
– Так, так, значит, скоро вернутся все-, – с дрожью в голосе сказал Танхум, встревоженный такой новостью.
– А как же? Обязательно все вернутся. А пока приехали мы двое – я и Айзик Прицкер.
– Айзик?! – воскликнул как громом пораженный Танхум.
– Айзик! – словно эхо, донесся из сеней голос Кейлы. Она вбежала в комнату и забросала Гдалью вопросами.
– Где он? Здоров ли? Хочу своими глазами посмотреть на него! – взволнованно выкрикивала она.
– Он тоже хочет с вами повидаться и прислал меня за вами. Он у меня… – ответил Гдалья.
Кейла наскоро накинула пальто, повязалась платком и стала торопить Гдалью:
– Ну, идем же, идем!…
В этот момент из спальни вышла Нехама, растрепанная, с младенцем на руках.
– Айзик вернулся, вы слышите! – не своим от возбуждения голосом сообщила ей Кейла радостную весть.
– Жив!… – только и сказала потрясенная Нехама.
Красная Армия заняла уже весь район вокруг Садаева, но Танхум не подозревал об этом. Возвращению Гдальи и Айзика он не придал большого значения.
«Значит, бежали домой! Воевать-то, видно, не больно сладко», – злорадствовал он. Слова Гдальи о том, что скоро вернутся всё комбедовцы, он счел пустой болтовней и даже решил сходить к шульцу и донести ему о появлении в Садаеве двух красных. Особенно ему хотелось отомстить Айзику. Танхум даже готов был дать взятку уряднику, чтобы тот с ним расправился.
Узнав, что белые бегут и никакого шульца в Садаеве нет, что со дня на день власть опять перейдет в руки ревкома, он упал духом.
«Так, значит, всему конец… – удрученно размышлял Танхум. – Что же будет со мной? Что мне делать?… Бежать, бежать куда глаза глядят!»
Вот если бы он мог взять с собою свою землю, своих лошадей и коров, все свое хозяйство! Тогда было бы другое дело. А без земли, без скота он – нищий! Но и оставаться здесь нельзя, его сразу арестуют и
