– Что ты делаешь здесь, в этом диком месте?
– Место вполне спокойное, – ответила она. – Никто не беспокоит, не звонит.
– Давно ты здесь?
– Гм.., я не знаю. Возможно, неделю или две.
– Но почему?
– Почему ты приехал? – вопросом на вопрос ответила Бекки.
– Потому что здесь спокойно, – эхом отозвался он. – По крайней мере, если тебе не мешают.
Бекки вновь кивнула.
– Да, – сказала она со слабой улыбкой. – Да.
– Как ты живешь здесь? Дом не пригоден для жилья.
– Здесь вполне можно жить. Печь все еще работает.
Лука пошел за ней внутрь и с удивлением обнаружил, что Бекки сделала кухню вполне обитаемой. Все было полностью очищено – нелегкая задача без электричества. Интересно, сколько времени ей потребовалось, чтобы вымести пыль, очистить этаж и стены, подумал Лука. Все выглядело так, словно недавно было черным от копоти.
Теперь от кухни веяло уютом. Чайник на печи только начинал закипать. Бекки предложила Луке сесть и заварила чай.
– Я знаю, ты любишь с сахаром, – вежливо сказала она. – Но, боюсь, у меня его нет. Я не ждала гостей.
– Ты ни с кем не общаешься?
– Никто не знает, что я здесь.., надеюсь. Я езжу в деревню на велосипеде, кладу продукты в корзину и быстро возвращаюсь. Никто не беспокоит меня.
– Ты решила скрыться. Почему? Чего ты боишься?
Вопрос, казалось удивил ее.
– Ничего, я просто не хочу, чтобы что-то волновало меня. Я люблю быть в одиночестве.
– Здесь?
Слабая улыбка коснулась ее лица.
– Нет места лучше, чтобы уединиться.
Задумавшись на секунду, он покачал головой.
Они пили чай в тишине. Эта женщина, ведущая уединенную жизнь в разрушенной лачуге, так или иначе заслуживала уважения. Похоже, Бекки обнаружила мир, который ускользал от него.
– Ты не возражаешь, если я похожу у тебя здесь? – спросил он.
– Конечно. Это твоя собственность.
– Я не хочу отбирать у тебя дом. Мне просто интересно, что ты сделала.
Она сделала немного. Кроме кухни, только спальня была пригодна для жилья, и то только когда погода была сухая. Бекки отодвинула кровать от зияющей дыры в крыше и повесила на веревку одеяло, чтобы сделать своего рода ширму между кроватью и остальной частью комнаты.
Саму кровать укрывало стеганое лоскутное одеяло, которое Лука помнил с детства, правда оно все выцвело.
– У меня есть и диванная подушка, я ложусь и свертываюсь калачиком. Удобно и достаточно тепло, – Сейчас да, но может похолодать.
– Мне все равно, – сказала она упрямо.
Лука хотел было возразить, но осекся. Бекки права. Комната прохладна, но в ней хорошо успокаивать нервы. Лука подумал об «Аллингеме» с его совершенным температурным режимом, но мог вспомнить только внутреннюю опустошенность.
– Хорошо, если тебе нравится здесь, – сказал Лука и вернулся в кухню. – Растворимый кофе? спросил он, открывая буфет.
Она виновато улыбнулась.
– Да, хотя для итальянца это своего рода богохульство.
– Ты на четверть итальянка, – сказал он строго. – Дух твоей бабушки должен восстать и упрекнуть тебя.
– Он так и делает, но я заглушаю его. Я не храню все продукты в буфете. Свежие овощи убираю на улицу, там более прохладно.
Лука вспомнил о небольшом шкафе, приделанном к стене снаружи. Кирпичном, с деревянной дверцей. Ребекка вычистила и его и положила чистую газету на полки, где сейчас лежал приличный запас овощей.
– А мясо? – спросил он.
– Мне пришлось бы ходить в деревню, чтобы покупать свежее.
